Правило правой руки (сборник)

Да, он не ошибся – это тот самый человек в набедренной повязке неспешно шёл вдоль берега и нёс на плече весло. Завидев Улька, он кивнул ему как старому знакомому, подошёл к своей обшарпанной лодке и легко столкнул её в воду. Вода была спокойная и гладкая, как зеркало, море пустынное, вокруг ни ветерка, ни шороха…

Только где-то в самой глубине души снова раздался тихий голос. Голос шептал чужие, непонятные слова; он не манил и ничего не обещал – он просто подчинял себе, он подавлял, повелева… И Ульк не выдержал.

– Эй! – крикнул он. – Подожди! – и побежал к незнакомцу.

…Домой Ульк так и не вернулся. И не вернётся никогда. Он ищет Ырбу, уже восемь лет. Через два года снова будет праздник, и горожане на своих нарядных лодках отправятся на поиски чудесного морского существа, приносящего счастье. Однако для горожан это всего лишь забавная игра, потому что, к сожалению, они так мало знают о Море!

Белолицый старик

Это случилось летом. Заканчивался месяц Спелых Ягод, вечерело. Женщины были заняты по хозяйству, дети играли в лесу. А я болел – лежал, накрытый тремя толстыми зимними одеялами, и дрожал от озноба. Эх, думал я тогда, будь я здоров, так тоже убежал бы в лес к своим друзьям! А когда вырасту, то обязательно буду охотиться также ловко и храбро, как мой отец.

Отец вместе с другими мужчинами племени месяц тому назад ушёл на север. Там, далеко в горах, в восьми переходах от нашего посёлка, они сейчас выслеживают бизонов. Когда они вернутся, знахарь воскурит над костром охапку душистой травы, мужчины сядут в круг и запоют песню Счастливой Охоты, а женщины и дети наконец получат долгожданное лакомство – поджаренные на угольях языки и варёные рёбра бизонов.

Да, думал я, лёжа возле домашнего огня, я пока ещё очень мал, но у меня уже есть лук, и я при его помощи уже добыл своего первого кролика. Потом, когда я вырасту, то буду, как и отец, заманивать бизонов. Буду скакать на лошади, выкрикивать Заветный Клич – и стадо повернёт ко мне. Бизоны будут уверены, что я не человек, а потерявшийся телёнок, они будут бежать за мной, а я буду кричать, нахлёстывая лошадь, потом, у самой пропасти, резко сверну, а потом…

Потом всё будет хорошо, если только сейчас я не умру. Ведь я болею уже пятый день, я слаб как отсыревшая тетива. Лежу, грызу луковицу сушёного камаса – и слёзы сами собой катятся из глаз, язык опух от горечи… Но мама говорит, что это хорошо, что камас изгоняет злых духов.

Вдруг бесшумно откинулся полог, и в наш вигвам вошёл незнакомый старик. Он был одет в белую рубаху из оленьей кожи, расшитую белыми иглами дикобраза, белые штаны с длинной белой бахромой, белые гетры и белые мокасины, украшенные белым бисером. На плечах у незнакомца была наброшена шкура священного белого бизона… и лишь только большая ивовая корзина, которую держал в руках незнакомец, была не белого цвета – ведь даже и лицо у него, у этого незнакомого старика, было белее снега! А волосы… Их вовсе не было, старик был выбрит наголо. О, ужас! Разве такое возможно, подумал я тогда и сразу весь задрожал. Ведь я тогда подумал ещё вот что: волосы – это знак жизни, и человек теряет их только вот как: или в бою вместе со скальпом или в огне погребального костра. А этот старик… А, догадался я, вот оно что! Вот почему наши собаки не учуяли его и не залаяли при его приближении, вот почему он выбрит наголо и, главное, вот для чего ему эта корзина – чтобы посадить в неё меня! Подумав так, я очень сильно испугался, но всё-таки сделал вид, будто ничего не понимаю, приподнялся на локте и, как учил меня отец, воскликнул:

– Кайи! Мой огонь – твой огонь.

Старик едва заметно улыбнулся – как енот, – поставил корзину и медленно опустился к огню. Я отрезал большой кусок пеммикана и подал его гостю. Старик благодарно кивнул и принялся лениво жевать угощение. Я отвернулся, я не мог на это смотреть. Потому что вот уже четвёртый месяц как в нашем племени свирепствует голод. И это неудивительно! Ещё весной мы видели, как над нашим посёлком кружил Злой Ворон Йель и склёвывал коросту с собачьей кости. После этого мужчины дважды уходили за бизонами, но возвращались ни с чем. Да и теперь… О, великий Ваконда, даруй им удачу! И огради меня от белолицего, подумал я…

Но тут старик откашлялся. Я опять посмотрел на него. А старик посмотрел на меня, подслеповато прищурился и сказал:

– Птармиган! Ты добрый, смелый мальчик. Великий Ваконда желает забрать тебя к себе. Ты готов?

Я поплотней зарылся в одеяла и тихо спросил:

– Но зачем? Здесь моё племя и моя земля.

Старик покачал головой и сказал:

– Нет, Птармиган, ты ошибаешься. Твой дух больше не желает оставаться здесь, он рвётся прочь. И ты уже не чувствуешь дыхания здешней земли, и не видишь, как растёт трава, не понимаешь, о чём шепчет ветер. Значит, ты здесь чужой. Ведь так?