Правитель Пустоты. Дети песков

– Она защитить себя, верь. Систра уже быть в тоннели раньша, систра уже убить ingura раньша. Она все сделать.

– Манс, это ужасное чувство, – признался Ашарх. – Что я ничего не могу сделать. Я так хочу ей помочь сейчас, защитить от этих испытаний и ингур! Но все, что мне остается, это просто сидеть в городе и ждать ее возвращения, гадая, выживет она или нет. Как никогда ощущаю себя бесполезной тряпкой.

– Ты помощь Лантея – ты не умирать. Ты нужно систра. Если ты умирать, все зря. Лантея зря искать цветок, зря убить ingura.

В этот момент в столовую зашли две переговаривавшиеся прислужницы со стопками стеклянной посуды в руках. Они сразу же замолчали, как только увидели, что в комнате сидели Аш и Манс. Начинались приготовления к обеду, поэтому мужчины спешно ретировались из помещения, чтобы найти более тихое место.

Брат Лантеи привел профессора в зал для отдыха, располагавшийся напротив столовой. Комната встретила гостей отчетливым запахом пыли, витавшей в воздухе, и гулкой тишиной. В самом центре располагались выточенные из песчаника козетки и кушетки, укрытые шкурами и шелковыми подушками, и круглый массивный стол. Прямо в его каменную поверхность была вплавлена стеклянная сфера диаметром в несколько метров. Внутри нее будто оказалась заключена крошечная часть зеленого оазиса: все дно сферы устилали густые заросли мха, которые пронизывали стебли экзотических вьющихся растений и отдельные семьи голубоватых грибов. Под сводами стеклянной темницы медленно и неспешно кружили светлячки, наполняя всю сферу неземным зеленовато-желтым свечением. Можно было часами любоваться этим оазисом, заключенным в идеальный шар.

Время в комнате отдыха пролетело незаметно. Все внимание профессора первые пару часов было приковано к сфере, а Манс занимал себя тем, что листал свой словарик и повторял отдельные фразы. Иногда негромко беседуя, мужчины вернулись и к теме только что пройденного Лантеей испытания. Тогда юноша поделился с Ашархом фрагментом разговора между матриархом и дочерями в тронном зале, который он услышал:

– Лантея сказать, щто они дать ей воду как соль.

– То есть соленую? – переспросил преподаватель.

– Да. Мериона сказать, щто это вина слуга.

– Мне слабо в такое верится. Это не простая случайность или оплошность прислуги. Без воды в пустынях Лантея бы не смогла выжить долго. По-твоему, Мериона могла желать ей смерти?

– Не думать. Мериона хотеть, щтобы систра сдаваться и прийти в Бархан без победа, – высказал свое предположение Манс, перебирая четки.

– Это, конечно, самый простой способ избавиться от потенциальной противницы. Лишить ее возможности выступать на политической арене – без благословения богини Лантея бы потеряла и право голоса, и в случае чего не могла бы претендовать на трон. Очень удобно. И безболезненно.

– Ты ничего не знать о Мериона. Во дворца есть хетай-ра опасеннее.

Профессор бросил на собеседника изучающий взгляд, который не укрылся от Манса. Но юноша в ответ на него лишь невесело улыбнулся и не стал больше ничего говорить. И хоть Ашарх был уверен, что за этими печальными серыми глазами скрывалась какая-то тайна, он не решился настаивать на объяснениях. Может потому, что не хотел давить на юношу, ставшего для него верным соратником и прилежным учеником, а может потому, что боялся услышать его ответ.

Сразу после того, как стражи времени известили весь подземный полис о наступлении вечера, мужчины без промедления направились к мольбищу Старухи, как и было оговорено с Лантеей. Оно находилось в небольшой отдельной зале напротив мольбища Младенца. Здание храма имело идеальную треугольную форму и располагалось в углу искусственной пещеры, стены которой от использованной хетай-ра магии на ощупь были безупречно гладкими.

Аш впервые оказался в этом месте, но когда Манс завел его внутрь, то профессор сделал для себя вывод, что мольбище Младенца ему понравилось гораздо больше. Все стены внутри этого храма, открытого только во второй половине дня, были заполнены изображениями уродливой старой женщины и сценами, демонстрировавшими разные виды смертей. Мученические лица хетай-ра, которые погибали в пасти тварей, умирали от отравления, тонули, иссыхали от голода и жажды заставили Ашарха невольно вздрогнуть. Видимо, все это своеобразное искусство было направлено на то, чтобы избавить молящихся от страха смерти, так как, судя по фрескам, всех их ждала Многоликая Матерь. Но на профессора такие рисунки произвели отталкивающее впечатление.

В мольбище витал странный приторный запах, который почему-то сразу же напомнил преподавателю вонь прогорклого топленого жира, и даже курившиеся на стойках благовония не помогали избавить помещение от этого смрада. Посетителей было немного: жители приходили только помолиться, практически никто не задерживался после того, как заканчивалось время в их песочных часах. Поэтому на Манса и Ашарха служители храма смотрели с подозрением: мужчины уже почти четверть часа без дела сидели в одной из боковых ниш, скрытой от лишних глаз, и только тихо беседовали между собой в ожидании дочери матриарха.