Православная Церковь Чешских земель и Словакии и Русская Церковь в XX веке. История взаимоотношений

Имея поддержку Фанара, архиепископ Савватий предпринял активные шаги по подчинению своей канонической власти русской православной диаспоры в Чехословакии. В этом его также первоначально поддерживало Государственное управление культов Чехословакии. Митрополит Евлогий попытался провести личные переговоры с архиепископом Савватием, но они оказались безрезультатными. Тогда митрополит обратился за поддержкой к чиновникам Министерства иностранных дел Чехословакии, которые во многом оказались на стороне Владыки Евлогия.[806]

В преодолении конфликта между архиепископом Савватием и митрополитом Евлогием после своего освобождения из-под ареста в июне 1923 г. принял участие Святейший Патриарх Московский и всея России Тихон. По свидетельству митрополита Антония (Храповицкого) свою волю Патриарх выразил через посланного в Чехию делегата, посоветовав решить спор митрополиту Антонию, как старейшему русскому иерарху за границей.[807] В своем открытом письме А. В. Карташеву об этом говорил и управляющий канцелярией Архиерейского Синода Е. И. Махароблидзе.[808] Однако Владыка Антоний не смог изменить ситуацию.

В конце 1923 г. Патриарший престол в Константинополе занял Патриарх Григорий VII, который продолжил линию своего предшественника по ослаблению позиций Московского Патриархата. На заседании Священного Синода Константинопольской Церкви 30 апреля 1924 г. было принято постановление, в котором говорилось: «Русские иерархи, находящиеся в Сербии и других церковных областях, не имеют никакого канонического права к исполнению пастырских и церковных прав и обязанностей в этих областях».[809] Это постановление непосредственно касалось и митрополита Евлогия, поскольку в тексте речь шла обо всех русских иерархах, пребывающих вне границ России.

В апреле 1924 г. взаимоотношения между русским приходом в Праге и Владыкой Савватием резко обострились. Архиепископ предпринял попытку взять под свой контроль Никольский храм. Однако русский приход смог отстоять свое право совершать в нем богослужения. Митрополит Евлогий направил письмо Патриарху Григорию VII, в котором сообщил, что подчиненное ему русское духовенство в Чехословакии не занимается пастырской или церковно-административной деятельностью в отношении православных чехов, а в это же время архиепископ Савватий предпринимает шаги по подчинению своей юрисдикции русских православных храмов в стране, которые задолго до образования самой Чехословацкой Церкви существовали под властью Российской Церкви в статусе заграничных приходов. Митрополит отмечал, что, следовательно, никто не может забрать эти храмы без благословения Московского Патриарха в свою юрисдикцию. Таким образом, Владыка косвенно обвинял Константинопольский Патриархат в том, что тот пользуется тяжелым положением Русской Церкви, чтобы нарушить ее права.[810]

Владыка Евлогий считал, что вопрос церковной юрисдикции православной диаспоры должен стать предметом переговоров между главами автокефальных Православных Церквей. До времени же достижения конкретного соглашения на этих переговорах национальные диаспоры должны оставаться в юрисдикции своих Поместных Церквей. В частности, русские эмигрантские приходы должны сохранять связь со Святейшим Патриархом Московским и всея России Тихоном. Однако в ответном письме Владыке Евлогию от 28 июня 1924 г. Патриарх Григорий VII высказал такое же требование, что Мелетий IV, выразив надежду, что митрополит подчинится решениям Константинопольского Патриархата в связи с Чехословакией.[811]

Во втором письме Константинопольскому Патриарху, от 6 июля 1924 г., по поводу необоснованного запрета в священнослужении двух русских архиереев Зарубежной Русской Церкви в Константинополе Владыка Евлогий повторил свое подробнейшее на тот период опровержение экклезиологической аргументации Фанара. При этом главная аргументация митрополита касалась критике того, как Константинополь толкует 28-й канон Халкидонского собора. Упоминая письмо Константинопольского Патриарха Мелетия IV от 27 апреля 1923 г., Владыка Евлогий отмечал, что текст 28-го правила IV Вселенского Собора, расширяя права Константинопольского Патриарха, дает последнему власть рукополагать епископов на определенных территориях Понта, Асии и Фракии не для всех вообще иноплеменников, но только для тех, которые живут в упомянутых областях. Другое толкование этого канона, по словам митрополита, лишило бы права миссии все остальные автокефальные Церкви, и в конечном счете привело бы к утверждению, что Русская, Румынская и Сербская Церкви вообще не имеют права на автокефалию. Мнение, высказанное Патриархом Мелетием, не имеет основания в святых канонах и не оправдывается ни историей, ни церковной практикой. Наконец, как заключает Владыка Евлогий, в составе Русской Церкви были и есть зарубежные епархии в Северной Америке, в Японии, в Китае, Западной Европе, а Сербская Церковь обоснованно считает, что область закарпатских русинов в Чехословакии находится под ее надзором по праву исторического приоритета миссии.[812]