Православная Церковь Чешских земель и Словакии и Русская Церковь в XX веке. История взаимоотношений

В Карлсбадскую церковь свв. апп. Петра и Павла вместо умершего 8 июля 1942 г. священника Евгения Ножина митрополит Серафим в августе того же года назначил настоятелем священника Аркадия Моисеева, а в середине 1944 г. — выпускника Богословско-пастырских курсов в Вильнюсе священника Сергия Каргая. В Фраценсбаде расквартированная в городе часть СС попыталась превратить здание Ольгинской церкви в свой склад, но решительно выступившим против бургомистру и митрополиту Серафиму удалось помешать этому. 26 августа 1944 г. Владыка назначил в Франценсбадский храм протодиакона Григория Лотова.[863]

Епископ Сергий избежал репрессий, хотя опасения по этому поводу были. Одна из его духовных дочерей — К. Киселева — позднее вспоминала: «В Берлине многие русские люди, которые знали и любили Родину, молились Богу, чтобы Господь сохранил его от концлагеря, расстрела, так как знали решимость Владыки в защите гонимых».[864]

Русские церкви в Праге не только не были закрыты, но и в одной из них — Свято-Успенской в Ольшанах активно продолжалась начатая 22 мая 1941 г. роспись внутренних стен фресками группой русских художников под руководством Т. В. Коссинской (позднее монахини Серафимы, много лет занимавшейся росписью православных храмов на Святой Земле) по эскизам знаменитого художника Ивана Билибина.[865]

В июле 1942 г. епископ Сергий (Королев) обратился к православным верующим Средне-Европейского митрополичьего округа с воззванием, призывающим жертвовать на роспись храма: «Это Храм-Памятник пребывания русских людей здесь, на чужбине, памятник русской культуры и русского храмового зодчества… В день Храмового Праздника Св. Николая (9–22 мая 1941 г.) была оглашена долгожданная и радостная весть о начале работ по росписи Успенского храма, и был отслужен молебен перед начатием благого дела. Господь благословил сие начинание, послав на него деятелей, большинство которых работает „Христа ради“. Мы приступаем к нему без всяких материальных средств, без всякой сметы, без обычных человеческих расчетов, положившись только на волю Божию… Когда на Русской земле разрушены храмы и стерты с лица земли почти все остатки старинной живописи, жертва на роспись этого храма будет первой жертвой на восстановление родной старины в этом памятнике русского церковного зодчества».[866]

По распоряжению Владыки Серафима (Ляде) настоятели храмов Средне-Европейского митрополичьего округа устроили за воскресным богослужением тарелочные сборы на благоукрашение Свято-Успенской церкви, и роспись ее стен была продолжена; завершилась она в 1946 г. 14 февраля 1943 г. Никольский собор сильно пострадал от бомбардировки англо-американской авиации (при этом епископ Сергий и архимандрит Исаакий едва не погибли), и все богослужения были перенесены в Свято-Успенскую церковь.

Один из чешских православных священников позднее вспоминал: «В 1943 году, когда я был настоящим пленником у немцев после закрытия чешской церкви, проездом через Прагу навестил Ольшанскую церковь и исповедался у о. архимандрита Исаакия. Жалел я, главным образом, о том, что в то время не мог совершать богослужения. И он мне безбоязненно для того времени сказал, чтобы я был спокоен, что немцы войну проиграют, и что церковь будет восстановлена, что и исполнилось. Также имею сведения, что в продолжение своей деятельности в Чехии о. архимандриту удалось приобрести для Православия тысячи верующих членов. Был он весьма любимым человеком…».[867]

В октябре 1943 г. епископ Сергий (Королев) принял участие в совещании архиереев и представителей духовенства Русской Православной Церкви за границей в Вене, на котором, в числе других документов, было принято выгодное немцам заявление об осуждении церковной политики советского руководства и непризнании выборов Патриархом Московским и всея Руси митрополита Сергия (Страгородского).

При публикации заявления в газетах под ним стояла подпись епископа Бельского, однако, по некоторым сведениям, согласие на это он не давал. Сам епископ Сергий в октябре 1945 г. пояснил приехавшему из Москвы архиепископу Фотию, что присутствовал на Венском совещании в качестве гостя и указанное определение не подписывал.[868]

Протопресвитер Александр Киселев вспоминал об этом случае так: «Среди собранных [в Вене] находился и Владыка Сергий, который счел этот документ сугубо политическим и недостойным опубликования от лица Церкви. Он громогласно заявил свое мнение и отказался подписать документ. В те времена подобное заявление было более чем опасно. Однако представители власти были весьма любезны и заявили о праве каждого поступать, как он считает нужным, и с почтением, как и всех других, отпустили Владыку. Когда он вернулся в Берлин, то увидел немецкие газеты, опубликовавшие венскую декларацию, под которой красовалась и его подпись».[869]