Правые и левые. История и судьба

Сразу после Революции противостояние позиций было настолько резким, что установление власти в соответствии с общественным мнением могло произойти только благодаря делению каждого из противоборствующих лагерей на собственных крайних и собственных умеренных. Такова исходная ситуация, на основе которой развернулась впоследствии политическая система, оригинальная по целым трем причинам: во-первых, в ней, в отличие от двухпартийной системы, сторонники правительства и сторонники оппозиции противостоят друг другу внутри каждого из лагерей; во-вторых, исходя из этого в ней устанавливается путем внутреннего распределения трехчленная структура; в-третьих, в ней происходит разграничение политической теории и политической практики со всеми ее тяготами; забота об идентичностях и расколах предоставляется тем, кто находится на крайних флангах. Постольку, поскольку политическая жизнь разворачивается вокруг неподвижной центральной оси, вместо того чтобы видоизменяться вместе со сменой блоков, приходящих к власти, возникает естественная потребность в терминологии, применимой к противоположным флангам. В той мере, в какой в этом случае требуется выразить глубинный радикальный разрыв, а осуществляется он с помощью представителей крайних полюсов, здесь может пригодиться лишь резко упрощающая оппозиция (которая, впрочем, не исключает других разделов внутри самой себя). Наконец, в той мере, в какой этот разрыв не может осуществляться кроме как в форме коалиций, в каждой из которых никто не имеет абсолютного преимущества, возникает понятная потребность в нейтральных номинациях, которые ни в коем случае не должны быть названиями партий, ибо необходимо, чтобы с ними соглашались все одновременно, но чтобы никто не мог их себе присвоить.

Вот почему правые и левые, элементы сухой классификации, смогли сделаться универсальными идентификационными категориями, впитавшими в себя чувства и воспоминания. Редко случалось так, чтобы столько страстей, событий и идей сконцентрировались с такой неизбежностью в двух скупых словах и полностью в них растворились. Поэтому за ними встают душа и память политического бытия. Эти вездесущие слова выражают самую парадоксальную черту политической жизни: примат идентификации над причастностью. Использовать понятия правые и левые – это значит определить свой лагерь, не примыкая ни к какой партии, а ведь примыкать к какой-либо партии трудно в мире, где активисты постоянно разделяются на все новые образования, противостоящие одно другому, и именно эта трудность и обеспечила успех оппозиции правые/левые. Она сделалась тотемом – и каким выразительным! – общества, одна из удивительных черт которого заключается в том, что оно соединило традиционно сильную политизацию с хронически слабыми политическими организациями.

6. О дуалистической организации современных обществ

Мы показали, каковы исторические корни интересующих нас политических категорий; но два вопроса пока остаются нерешенными. Первый состоит в том, каковы, в сущности, их роль, их смысл и их способность к существованию в мире, глубоко отличном от того, в котором они возникли и получили распространение. Первый вопрос связан со вторым. Дело в том, что за последние годы оппозиция правое/левое сделалась универсальной, а это не могло не повлиять на точность ее употребления. Следует попытаться понять, как могло случиться, что термины, настолько тесно связанные с самыми оригинальными чертами истории Франции, сумели войти в мировой язык и стать применимыми ко всем контекстам. Произошло ли это ценой извращения их первоначального смысла? Или же французские особенности выявили в самом деле универсальное измерение современного политического опыта, который может быть повсюду выражен с помощью этих категорий, его избирательно впитавших?

Конец исключительности