Правый берег Егора Лисицы

– Вы не знаете Агнессу, – Вера усмехнулась тонким ртом. – Гера всегда говорил, что у нее масса упорства – достичь цели. Это реже встречается, чем кажется. Знаете, она вдруг начала брать уроки вокала. Голос средний, но такое упорство и уверенность, и ее пригласили петь в концертах. А потом как-то раз она вернулась домой и говорит: нет, Верочка, бросаю это увлечение, примой мне не стать, а так не хочу. Ей все нужно только первоклассное.

– Но если письмо все-таки написала она, то расчет был подтолкнуть Нанберга?

– Ну и что же, женщине иногда нужно сделать расчет. Сейчас принято так, что женщина – сама. И работает. А как устроиться, чтобы и себя утвердить, и дома порядок? Ведь вот обед, он отнимает так много времени. Или возьми пустяк – хороший крахмал для штор? Или кофе. Все требует внимания. Мужчины, конечно, не думают об этом.

И никакой жалости к первой жене Нанберга. Вера, видимо, собралась с мыслями и пожалела о своей откровенности. Она вдруг засуетилась, застучала дверцами кухонных шкафов, достала кофемолку.

– Агнесса любит Леона, я уверена. Она могла выбирать, а предпочла его. Мои мысли о письме – это догадки. Вот, – Вера открыла банку и встряхнула ее – как гадание на спитом кофе. – Я сварю нам. Утром совсем забыла позавтракать, теперь голова кружится. Собирала Леона на службу, ему важно подавать горячее.

– А Германа, вашего брата?

– А что о Германе?

– Его Агнесса любила?

– Почему вы вспомнили о нем? Они были почти дети.

Кофе оказался удивительно хорош, крепкий и в меру сладкий. Вера сказала – в других женщинах Агнесса соперниц не видела. Употребила глагол в прошедшем времени. Случайная оговорка? Она, очевидно, успокоилась. Говорила много, свободно о службе Нанберга, его здоровье. Я слушал. Ко мне пришла до крайности простая мысль – люди любят говорить, нужно только не мешать. Они хотят выговориться. Рассказанное о себе кажется им значительнее или наоборот – озвученное сомнение решается легче. Воспоминания Веры снова вернулись к Армавиру.

– Его первая жена была совсем другая. Я видела ее много раз. Они прожили вместе очень долго. Вроде бы она была еще гимназисткой, когда они познакомились. И думала обо всем, как он. И быт презирала. Хотя из хорошей семьи, умела принять гостей и одеться. Они расставались надолго, война, потом Гражданская. А потом он разыскал ее и ребенка и вот – приехал в Армавир и там… Ну, там уже встретил Агнессу. Даже если правда, даже если письмо написала она, то я уверена, она не думала, что все так кончится. Надеялась, может быть, что та сама предложит Леону уйти и все.

– Как вы узнали, что письмо было?

– Его нашли. Она оставила это письмо дома, в спальне. Леон был полностью убит. Он сильный человек, но это очень на него повлияло.

– Он тоже считает, что письмо написала Агнесса?

– Нет, конечно, нет! Он бы не смог так подумать. Да ведь и я не уверена, что это она. Само собой, я не говорю об этом с ними, никогда. Это назначение, огромная ответственность. Особенно последнее время Леону непросто. Он не осуждает партийные решения, безусловно нет. Но считает, что НЭП – коренная перемена точки зрения на социализм. Многие его партийные товарищи не приняли новую политику. Вот, старый сослуживец застрелился. Леон был просто сам не свой, когда узнал. А теперь Агнесса пропала.

Вряд ли саму Веру так уж интересовали социализм и партийные решения. Да и слова были не ее. НЭП, я уверен, она скорее была рада приветствовать как возвращение к прежней жизни. Перемена темы оказалась мне на руку. Я сказал Вере, что необходимо посмотреть бумаги, письма Агнессы. Может быть, найдутся записи, которые нам помогут. Разрешения у Нанберга я спросил накануне, протелефонировав ему на службу. И тут Вера Леонтьевна Шарф меня удивила:

– Я сама думала прийти к вам. У нас кое-что произошло. Вдруг пришла дама… гражданка.

– Так гражданка или дама?

Вера улыбнулась в ответ, немного успокоилась, сделала еще глоток кофе.

– Приходила приятельница Агнессы. Вы спрашивали о знакомых, но я тогда как-то не вспомнила. Они местные. Муж бывший воен-спец, теперь заведует трестом ресторанов. А жена занимается домом. Несса познакомилась с ней на тех самых курсах по политической грамотности. Накануне, еще до поездки, Агнесса и Леон были у них в гостях. И вот эта приятельница заходила вчера. Спрашивала о Нессе. Они договорились пойти вместе, куда уж и не припомню. Она все беспокоилась. Написала Нессе записку, – Вера кивнула на буфет, – там лежит. Если хотите, прочтите. Там нет ничего особенного, что волнуется и все. А потом уже позвонил Леон и сказал, что нужно поискать для вас письма Агнессы, может, ее книжку. И вот, пойдемте, я вам покажу.

В спальне замочек бюро из светлого дерева оказался полностью выдавлен, я посмотрел – медный, хлипкий, нажми сильней и вылетит.

– Вот, бюро было целым. Когда я в последний раз заходила, смотрела, чисто ли убрано.

– Давно это было?

– Когда заходила? Не знаю, может быть, дня три тому или меньше.

– Вы оставляли ту даму-гражданку одну?