Правый берег Егора Лисицы

Бывшая роскошная гостиница «Большая Московская» выступает далеко от фасада, перекрывая тротуар на всю ширину навесом каретного подъезда. Парадным входом гостиница смотрит на городской сад. Высокое, в четыре этажа, здание, построенное в духе эклектики. В Ростове это означало, что для отделки собрано все, что пришло заказчику в голову, с целью показать шик. Как говорил один из местных купцов, «деньги архитектору не ренессанс платит, а я». Однако с гостиницей вышло неплохо. Вазоны, маски и колонны, собравшись вместе, производили впечатление неожиданной гармонии. До семнадцатого года «Большая Московская» считалась одним из самых дорогих и комфортабельных заведений, здесь сдавались «60 наилучших номеров» и ночевали все гастролирующие знаменитости. Но в городе гостиницу все считают неудачливой. История ее появления поразительна даже для Ростова, славящегося феноменальными сделками. Построили «Большую Московскую» на деньги армянского купца, проживающего в Индии. Скончавшись там, купец завещал часть своего баснословного состояния армянам Нахичевани-на-Дону. Причины его щедрости достоверно не известны. Известно лишь, что борьба за наследство велась не на шутку. Англичане в Калькутте решили деньги не отдавать и затеяли суд. Однако всего лишь один армянин, посланный в Индию, разбил аргументы суда. Но когда прибыл с триумфом на родину, то оказалось, что почти все наследство он растратил. А на часть средств приобрел еще и носорога, городские власти были вынуждены изыскивать сено для содержания животного. То, что осталось от денег, передали попечительскому обществу заботы о бедных армянах Нахичевани. Бедные армяне Нахичевани решили, что их дела поправит роскошная гостиница, и пустили на ее сооружение все средства индийского купца. Построили и отдали ее в управление греку, оказавшемуся предприимчивым жуликом. Сдав помещения гостиницы в аренду и собрав деньги, он навсегда покинул гостеприимный Ростов-на-Дону, где многие мечтали свести с ним счеты. Тогда и заговорили, что калькуттское наследство несчастливое. После того как город заняла Красная армия, здание «Большой Московской» национализировали. Устроили там коммунальные квартиры, а часть номеров просто сдали на длительный срок. Уже нет французского ресторана с летней террасой на балконе. Но холл по-прежнему смотрится солидно. Пол натерт до вполне старорежимного блеска. Так же пахнет печеной сдобой в кофейной Филиппова, работают магазины. Правда, вместо банкирского дома «Чахиров и К^о» – кооперативная лавка Единого Потребительского общества. Но швейная мастерская «Жюль Гармидер» на месте как ни в чем не бывало.

Никакого Жюля нет и никогда не было. Владелица мастерской – известная всему городу Нина Давидовна Гармидер-Шнейдер, вдова виртуоза-портного Шнейдера. Ее покойный муж, приказчик галантерейного магазина, выучился у французов и открыл на Большой Садовой ателье и магазин «Дамское рукоделие». После его смерти дело перешло к жене. Судя по записям, Агнесса Нанберг бывала здесь очень часто. Через зал с зеркалами меня провели в саму мастерскую. В большой комнате пахло мокрой тканью и утюгом. За столами с материей несколько девушек работали ножницами. У окна с видом на Садовую – коричневые манекены, утыканные булавками. Зыкин, которого пришлось взять с собой как агента, «выделенного мне в помощь», вытащил из одного манекена булавки и обрушил приколотый ворох ткани. Хозяйка ателье, высокая, внушительная, с удивительно гладким для ее возраста лицом и высокой прической из седых кудрявых волос вышла нам навстречу. На зеленом ее платье были нарукавники, как у бухгалтера, и булавки.

– А! Я вас, молодой человек, знаю. Вы жилец Боруха? Работаете в милиции. Его жена говорила мне. Она мне вас даже и показала, когда я была у них.

Жена настройщика, у которого я снимал комнату, работала в мастерской.

– Она сказала, вы интеллигентный мальчик, зачем же вы пришли? Не за тем же, чтобы пошить брюки. Хотя новые брюки, уже скажу вам прямо, вам бы не помешали, – она рассматривала меня наметанным цепким глазом, одновременно с этим дав знак девушкам выйти. – У вас хороший рост, но на такого худого мужчину много материала не нужно, можно построить хорошие брюки недорого. У нас как раз есть превосходный тон, Бисмарк-фуриозо – коричневый, видите, с благородным отливом в красный. Или, может, другой тон, серый?

Она передвинула свертки материи и показала на венские стулья со стопками журналов.

– Помогите это убрать и мы можем тут сесть. И ваш товарищ тоже, – у нее был резкий чистый голос. Зыкин листал журнал с дамскими модами у окна.

– Вот! Реклама мастерской моего мужа, светлая ему память, в разделе «Торгово-промышленные фирмы», – она подвинула ко мне журнал. – У нас известное качество. Хотя я вижу, вы не за брюками. Тогда за что же? Мы сомнительную мануфактуру не берем, и клиенты не жалуются. У милиции до нас нет вопросов.

– Молодая женщина, Агнесса Нанберг, пропала. Вы ведь знаете ее? Она шила у вас вещи.