Правый берег Егора Лисицы

Пуля, извлеченная из обшивки парохода, оказалась идентична тем, что я выпустил из наградного оружия Нанберга. Пистолет опознала Вера Шарф. Нанберг сказал, что узнал свой револьвер, но вид у него при этом был неуверенный. Оружие ему вернули. Вера приезжала к нему каждый день. Как-то я застал его после ее ухода. На кровати и на полу были разбросаны фотокарточки, письма. Он то брал их в руки, то сидел раскачиваясь, охватив голову своими обезьяньими руками. Сестра жаловалась, что он вспыльчив, грубит и по ночам приходится часто ставить ему успокоительное. Память к Нанбергу практически вернулась, однако неясно было, что он на самом деле вспомнил о днях накануне пожара в порту, а что сложил в картину, опираясь на слова шофера и Веры. События же самого пожара в точности он восстановить никак не мог, как ни старался. Профессор Р. наконец сдался, уступил постоянным требованиям отправить беспокойного пациента из последней палаты домой и дал ему письменное разрешение посещать службу.

Дом нанбергов. Вера

На лестнице, ведущей в квартиру Нанбергов, пахло жареным маслом и кофе. Железные ступени не гасили, а усиливали звук шагов. Не успел я постучать, как Вера открыла дверь.

– Я услышала, кто-то идет. Подумала, может быть, Петя, он должен вернуться.

Держалась она явно натянуто. Света в комнате было мало, окно все в потеках – на улице накрапывал дождь. Вся перемена обстановки в квартире бросалась в глаза. Я и не думал, что у хозяйственной Веры может быть такой беспорядок. Повсюду какие-то кучи бумаг, на краю столика стаканы с недопитым чаем. Некоторые вещи с полок исчезли, не стало фарфоровых часов с чужим вензелем. Теперь, пожалуй, это была квартира Леона Нанберга со всей очевидностью. Вера поправила низкий сборчатый абажур над столом, отодвинула стул, предложила присесть.

– Вера Леонтьевна, на мой запрос пришел ответ из Армавира.

Отписались мне довольно толково. В Армавире давно налажена работа Управления городской Рабоче-крестьянской милиции. При Управлении есть адресный стол. Все без исключения жители города Армавира обязаны регистрироваться по домовым книгам и подавать точные сведения о себе.

– Вы говорили, что первая жена Нанберга умерла. Но ведь ее отравили? Было заключение врача: серная кислота или, если хотите, купоросное масло.

Вера на секунду вскинула пальцы к горлу, но быстро сделала равнодушное лицо.

– Да, и что же? Она отравилась сама. Был большой скандал. Кислоту она взяла дома, знаете, ставят между рамами стаканчики, чтобы иней не намерзал на стеклах? Вот оттуда. Она принесла это в концерт и при всех выпила. Все видели, что она сделала это сама. И я тоже, мы были там.

– Простите, что приходится говорить об этом. Но почему она это сделала, вы знали?

Вера задвинула стул так плотно, что скатерть смялась. Говорить ей не хотелось.

– Вера Леонтьевна, в милиции ведь могут узнать это и не от вас. Пошлем еще один запрос, займет время, но зачем скрывать?

– Зачем скрывать? Зачем ворошить, я не понимаю, – она немного повысила голос. – Это никакого отношения не имеет… но хорошо. Она получила анонимное письмо. В нем говорилось, что Леон… Что он увлечен Агнессой. Что они видятся и что он помог ей переехать на другую квартиру. Часто бывает у нее. Думаю, его жена догадывалась и раньше. Армавир – город маленький. Но Леон не обещал Агнессе, что уйдет от жены.

– У них с первой женой был ребенок.

– Да, сын. Он не захотел ехать с нами. Остался в Армавире. Леон думал устроить его в интернат, но его взяли к себе какие-то их друзья.

– Узнали, кто написал письмо?

Вера, расхаживая по комнате, остановилась у окна, но спиной к свету. Я немного подвинулся, чтобы рассмотреть ее лицо.

– Скажите, могло быть так, что это письмо написала Агнесса?

– Я не хотела так думать. Все говорили, конечно.

– Говорили, что это сделала она?

– Да. Но я не знаю. Честно признаться, иногда я думаю, что это могла быть она.

Вера отошла от окна, села к столу напротив меня.

– В Нессе нет подлости, поймите. Но она гордячка страшная. Я ей много раз говорила, что грех так. Помните, у Пушкина в сказке, как одна идет за царя, а другая – повариха? Я готовила им с Леоном свадебный стол, вот как в этой сказке. И сказала Агнессе, что ведь и я могу устроить свою женскую судьбу и уйти от них. Как же тогда Несса справится с хозяйством? И вот, она так рассмеялась, так обидела меня. Потом, конечно, обнимала, тормошила. В других женщинах она соперниц не видела. И она бы никогда не согласилась жить с Леоном, если бы он не ушел от жены. Она ждала, что он непременно уйдет. Но со стороны все считали, что она просто ловит удачную партию.

– Я вынужден расспрашивать, но позвольте заметить, разве на самом деле это не так? Если говорить откровенно?