До посадки в самолет осталось минут десять-пятнадцать. Убрав компьютер, Сергей прикрыл глаза. Возможно, это будет его последний на ближайшие годы полет, как, впрочем, и последняя конференция. Мир уже менялся, но не все это осознавали. Вена, несмотря на беспорядки в центре, начинала подготовку к Рождеству, но что будет здесь через год? Пойдет ли «золотой миллиард» на то, чтобы помочь тем, кто будет особенно остро в этом нуждаться? Объединит ли общая беда страны или лишь усилит склоки и противоборство? Все это станет ясно совсем скоро, а пока приятный женский голос объявил посадку на рейс до Москвы. Ковалев возвращался домой.
Аэропорт Сокол гудел. С самого раннего утра техники готовили к вылету многочисленные вертолеты, перегнанные сюда за последние недели. Ясное и холодное голубое небо было подернуто темной маслянистой пеленой от сжигаемого авиационного керосина. Первая из винтокрылых машин начала руление. Вертолет с красной восьмеркой на борту наклонился вперед, как будто зацепившись передней стойкой шасси за невидимое препятствие, легко оторвался от земли и, плавно заложив правый вираж, направился на север. Через минуту мечущаяся тень его лопастей прошла по крышам открытого вчера временного городка, построенного военными специалистами всего за месяц. Однотипные бело-синие домики, раскинувшиеся к северо-западу от взлетной полосы, ждали сегодня своих первых гостей.
Пункт временного размещения Магадан-1, как этот городок назывался в официальных документах, мог одновременно принять до семи тысяч человек, ожидающих своего рейса на «большую землю». Из самого Магадана, который располагался в сорока километрах южнее поселка Сокол и одноименного аэропорта, эвакуируемых планировалось возить автобусами, в том числе временно реквизированными у гражданского населения. Это решение вызвало бурную реакцию части жителей, и подходящая для выполнения задачи техника была в итоге выкуплена. Всего же к эвакуации в городе готовилось более восьмидесяти семи тысяч человек.
Воздушная гавань Колымы была модернизирована для обеспечения многократно увеличившегося пассажиропотока. Помимо главного аэропорта в эвакуации были задействованы аэропорты Певека и Якутска. За два месяца необходимо было вывезти и расселить свыше девятисот тысяч человек, части из которых, скорее всего, уже будет некуда возвращаться. Последний раз такая массовая эвакуация проводилась в далеком 1986 году после взрыва на Чернобыльской АЭС, но тогда свои квартиры и дома покинули в общей сложности около ста тысяч человек, так что начавшаяся операция по праву считалась беспрецедентной.
«Ми-Восьмые» организованно по очереди поднимались в небо и брали курс каждый на свою цель. Сегодня их ждали в отдаленных поселениях. Туда, где еще сохранились взлетно-посадочные полосы, которые тоже были в спешном порядке подлатаны, планировался вылет небольших турбовинтовых Антоновых и Илюшиных. Хотя с высоты птичьего полета аэродром Сокол, никогда не видевший столько бортов разом, представлял собой разворошенный муравейник, но на самом деле пока все шло по сложному и до мельчайших деталей выверенному плану. В расчет бралась общая вместимость пункта временного размещения, количество продовольствия и медикаментов, график прибытия эвакуируемых по земле и воздуху и даты их отправки магистральными бортами в Москву, Санкт-Петербург, Екатеринбург, Казань, Краснодар, Сочи, Симферополь и другие города. В кратчайшие сроки были возведены временные центры, подготовлены сотни санаториев и пансионатов. Вся страна готовилась к приему людей, бегущих от надвигающейся катастрофы.
Через пять минут после того, как опустела вертолетная площадка, на востоке блеснуло остекление кабины военного транспортника, заходившего на посадку. Эти самолеты стали одними из главных рабочих лошадок – они доставляли важные грузы и так необходимый сейчас автотранспорт. Как только один освобождал взлетную полосу, на нее уже выруливал следующий. Большая работа началась, и на все про все отводилось ровно два месяца.
«Красный восемь» шел в двухстах метрах над золотой тайгой, тревожа покой птиц, которые поднимаясь ему вслед, щебетали что-то на свой лад. Впереди на солнце блестела широкая Колыма, уже скованная покоем прозрачного льда, но еще не занесенная снегом. На небольшой полянке мощный воздушный поток закружил опавшую желто-оранжевую листву в необузданном диком танце, в центре которого, в этом пламенеющем вихре, стоял шаман, высоко задрав голову и подняв вверх свой кожаный бубен, а неистовый ветер уносил его тягучую песнь прочь, в небеса.