Предел скорости

– В следующий раз мы будем проворней, – заверил меня парень. – По-моему, это очень романтично – кормить лебедей на первом настоящем свидании. Я где-то слышал, что их назвали в честь Ромео и Джульетты. Надеюсь, эти двое не умрут от несварения.

Мои губы сомкнулись в неловкой попытке побороть рвущийся наружу приступ хохота. Аналогия с отравлением была блестящей.

– Стоит ли сказать, что оба лебедя в итоге оказались самками? – не удержалась я.

Майкл вскинул бровь, переводя глаза с меня на ту часть пруда, где разразилась нешуточная драка за еду.

– Иисус Христос, скажи, что это неправда!

– Мне жаль, – хохотнула, пожимая плечами.

– Твоя осведомленность об этом месте убивает романтику. Прошу, оставь мне хоть крохотный шанс! – взмолился парень, стрельнув обиженным взглядом в бедных птиц. Если бы глазами можно было убить, сейчас на поверхности плавали бы две пернатые туши.

– Не беспокойся, твои познания в литературе уже задрали планку выпендрежа примерно до высоты Бурдж Халифа, – на мою реплику он ухмыльнулся. – Хочешь, покажу тебе кое-что? – спросила я, взяв руку Майкла в свою.

Бессловесный кивок, и мы отправились на пешеходный мост над лагуной, по обеим сторонам которой свисали ивовые ветви. Одна часть озера была отгорожена для будущего зимнего катка, на другой плавало скопление ярких цветочных венков.

– Что это? – спросил парень, облокотившись о перила по обе стороны от меня. Тепло его тела мгновенно окутало, не оставив моему пальто ни единого шанса на звание лучшего источника обогрева.

– Смотрители парка жертвуют деньги в детскую больницу, а еще отбирают цветы, которые скоро увянут, и проводят для больных детей мастер-классы. Потом они загадывают желания, отпуская венки в пруд. Через пару часов их выловят, но разве это не здорово – давать надежду тем, кто в ней нуждается?

Мои слова повисли в воздухе. Тело Майкла за моей спиной неестественно напряглось.

– Пустая иллюзия, – сухо процедил он. Я обернулась в попытке заглянуть парню в глаза. Он смотрел на лагуну так, будто она вызывала в нем отвращение. Я непонимающе уставилась на него. Выражение гнева на его лице сменилось болью, когда обхватила Майкла руками. Мимолетный порыв, который, как я чувствовала, был сейчас необходим.

Ответные объятия пришли незамедлительно, и две мускулистые руки обернулись вокруг меня, а голова парня уткнулась мне в волосы.

– Они говорили, что моя мама поправится, а я верил каждому слову. Рисовал дурацкие рисунки и приносил ей в больницу вместе с цветами. – Мое горло сжалось, глаза заслонила слезная пелена. – Последний букет я положил на холодный кусок гранитного надгробия.

– Мне так жаль, – крепче стиснула торс Майкла руками, пропитывая слезами его пальто и рубашку. – Я не хотела тебя расстраивать.

– Э-эй, – он отстранился, слабо улыбаясь. – Ничто в тебе не способно расстроить меня, Сьюзан Купер, – мягко сказал, стирая влагу с моих щек. – Не плачь обо мне! Плохие воспоминания иногда догоняют, но разве я не лучший гонщик во всем мире?

Янтарные глаза смотрели в мои с особым теплом. Мне вдруг захотелось украсть каждую каплю скорби, тлеющую в огне его прекрасной души.

– Поцелуй меня! – просьба больше походила на мольбу, но это все, чего я страстно желала в эту минуту.

Зрачки Майкла потемнели и стали больше в несколько раз, пока не скрылись за веками, а его горячие губы не опустились на мои в медленном поцелуе. И декабрьский вечер внезапно показался мне знойным июльским днем, расплавив все от губ до кончиков пальцев на ногах. Этот поцелуй ощущался по-новому, будто мы перевернули какую-то страницу в книге, которая безвозвратно затягивала в историю с такой силой, что читаешь взахлеб до самого утра, не имея возможности оторваться, даже чтобы проверить стремительно бегущее время.

Казалось, прошли часы, когда я отстранилась в поисках кислорода и уверенности, что наш поцелуй стер следы грусти с лица Майкла. Он улыбнулся мне одной из своих хищных улыбок, а я улыбнулась в ответ.

– Так ты возьмешь свою девушку в Брейдвуд? – выпалила, задыхаясь.

– Да, черт возьми! – ни минуты не колеблясь, ответил парень, снова обрушивая на меня поцелуй. И все мое тело расцвело так ярко, как не цвел ни один ботанический сад.

Глава 18 Сьюзан

Признание собственной слабости кажется худшим итогом внутренней борьбы. Словно преклонив колено перед обстоятельствами, ты больше не принадлежишь самому себе. Слепое доверие всю мою жизнь брело где-то рядом, иногда толкая локтем в бок, как бы говоря: «Смотри, это дерьмо стоит твоих слез», и заставляя тем самым отдаваться на волю случая. Но потом иная реальность вступала в дело, и доверять с каждым разом было все сложней.

Наверно, я все еще была той идиоткой, о которой говорила моя мать, поэтому снова отключила инстинкт самосохранения, вступив в отношения с Майклом. Я была слаба перед ним самим и тембром его голоса, обещающего слишком мало для такой девушки, как я, но один взгляд в медовые глаза вселял уверенность в том, что в итоге мне подарят гораздо больше, чем есть.