Предисловие к жизни

Он вынул из чемодана шинель. Ее шинель! Она была порвана в нескольких местах, на грубом сукне темнели пятна. Ее кровь! Сергей Кузьмич безмолвно припал к шинели лицом.

Володя, стараясь не смотреть на старика, разбирал Шурины вещи — до этого момента он не посмел коснуться их. Достал два летних платья, ни разу не пригодившихся Шуре в походах. В чемодане нашлось место и для книг — Дубровин увидел подаренный им Шуре томик Лермонтова и истрепанную, без обложки книгу «Как закалялась сталь».

Володя передал Забавникову Шурины ордена — Славы и Отечественной войны. Забавников целовал ордена и плакал, уже не сдерживаясь:

— Доченька моя… доченька… Как жить без тебя!

Дубровин, сам едва не плача, старался, как мог, успокоить старика.

— Вот карточки, Сергей Кузьмич…

На бледной любительской фотографии Шура была снята незадолго до смерти: в маскировочном халате, с автоматом в руках, она сурово всматривалась в заснеженную даль, простиравшуюся перед ней. Сергей Кузьмич взял другую фотографию: под большим ветвистым деревом стояла каменная плита с высеченными на ней звездой и надписью:

«Комсомолка Шура Забавникова отдала жизнь за Советскую Родину. Вечная слава героям Отечественной войны».

— Ее товарищи передали мне вот это, — сказал Володя и протянул старику пожелтевшую газету.

Строчки расползались перед глазами Сергея Кузьмича, только посредине полосы он еле различал неясный портрет Шуры.

— Я ничего не вижу, — вернул он газету Дубровину. — Про нее, да? Расскажи.

— Семнадцать раненых бойцов написали в газету о том, как она вынесла их с поля боя и укрыла в овраге. С превеликим трудом разыскала машину, вместе с шофером перенесла в нее раненых. В этот момент к оврагу подошел отряд фашистов. В перестрелке шофер был убит. Шура огнем из автомата отогнала врагов и сама вывезла раненых.

— Все умела делать, — шептал Сергей Кузьмич. — Помнишь, училась водить машину? Я ворчал: «Не женское это дело! Зачем тебе?» Она улыбалась: «Может быть, пригодится». И верно, пригодилось… Что же ты молчишь, Володя?

— Я был в ее полку. Мы многого, оказывается, не знали, Сергей Кузьмич. Она была ранена трижды, скрыла от нас. Под Курском чуть не умерла — ранение было в голову и в грудь, долго пришлось лежать в госпитале…

Дубровин отвернулся к окну и умолк.

— Говори, Володя, — потребовал Сергей Кузьмич.

— Погибла под Варшавой. Попала в засаду. Ее отбили уже мертвой. С двумя бойцами она успела уложить десяток фашистов… Под Варшавой я начал искать ее могилу. Мне пришлось вернуться: тело ее перевезли через Польшу и похоронили на нашей земле у пограничного села. Памятник поставили боевые товарищи и местные крестьяне…

— Говори, Володенька, я должен знать все.

— На ее имя в полк приходило много писем со всех концов страны. Некоторые я захватил.

Володя показал старику пачку писем. Они стали вместе просматривать их и нашли в одном из конвертов незаконченное письмо Шуры группе сибирских школьников:

«Вы спрашиваете, что дало мне, слабой женщине, силу и смелость? Я вам отвечу: любовь к Родине. Когда я уходила на фронт, старик отец сказал мне и моему мужу: «Наше поколение завоевало свободу и будущее. Теперь вы, наши дети, должны отстоять завоеванное». Мы отстоим свою свободу и свое будущее — верьте в это, мои юные друзья…»

Забавников неподвижно сидел, близко перед глазами держа вырванный из тетрадки лист бумаги, измятый и запачканный. Он уже не понимал, что говорит ему Дубровин, хотя слышал негромкий и печальный его голос, будто доносившийся откуда-то издалека.

Дубровин взглянул на Сергея Кузьмича и потихоньку вышел, оставив его наедине с вещами дочери. Он бесцельно расхаживал по дому, а потом все-таки зашел в комнату, где перед войной прожил с Шурой около года. Со стены на него смотрела Шура, она смеялась, и как бы спрашивала: куда это он уезжал так надолго?

Володя закрыл лицо руками и не по-мужски громко заплакал, не в силах более сдерживать горестных чувств, которые без конца копились и копились в его душе с тех пор, как он узнал, что Шуры уже нет на свете.

ВСТРЕЧА В ПУТИ

Строительство новой грандиозной железнодорожной магистрали началось в то время, когда шли к концу работы на вторых путях действующих дорог Дальнего Востока. Четыре года трудились здесь строители и, по сути дела, заново создали магистраль длиной около четырех тысяч километров от станции Крымская в Забайкалье до Владивостока.

Раньше страну с Тихим океаном соединяла однопутка; поезда подолгу тащились по единственной нитке и порой неделями простаивали на станциях, поджидая, пока бочками на лошадях подвезут воду для паровозов.