Предлунные

Она ему то ли не поверила, то ли вообще не расслышала. Вид у нее снова стал потерянный, будто мыслями она пребывала где-то далеко. Финнену показалось, что Каира хочет что-то добавить, может, задать еще вопрос, но девушка повернулась и, не прощаясь, скрылась в здании Архива.

Он подумал, о чем она могла бы спросить.

Например – кто из них двоих убил невидимого человека.

Финнен неоднократно анализировал тот момент, когда голова убийцы ударилась о зеркало, разнеся его на части. Кто тогда на самом деле толкнул мужчину? Он или Каира? Чем дольше Финнен об этом думал, тем больше набирался уверенности, что это была Каира. Именно она нашла в себе достаточно силы и решимости – а может, просто страха – чтобы убить.

И еще – тот день, когда Брин Нирадж задушил женщину из прошлого. Сын Иссы тогда дождался появления в Архиве Каиры, хотя уже до этого знал, что умирающую придется добить.

Зачем?

Например, затем, чтобы сестра хотя бы частично разделила с ним вину за ту смерть, ответил сам себе Финнен. Или из чистого злорадства, чтобы причинить ей боль. Или – имелась и такая, куда более тревожащая возможность – чтобы приучить Каиру к насилию.

«Самое время поговорить с Нираджем, – подумал Финнен. – Он может стать ключом к пониманию многих вещей. Ясно, что вряд ли он будет со мной искренен. Но даже из лжи можно кое о чем узнать».

4

Конец веревки выскользнул из пальцев Панталекиса, и подвешенный над порогом камень рухнул на землю.

Даниэль вскочил – адреналин мгновенно швырнул его в угол, спиной к стене. Правая онемевшая рука сама нашла рукоять ножа, а левая, преодолевая судорогу, сжалась в кулак.

Широко раскрыв глаза, он вгляделся в дверь, а потом, уже немного придя в себя, осторожно переместился вбок и посмотрел в зеркало. Голова кружилась, сердце колотилось где-то в окрестностях горла.

Отражавшийся в зеркале коридор выглядел пустым.

Панталекис вертел головой, то и дело ловя краем глаза какое-то движение или отблеск, которые неизменно оказывались скользнувшей по стене тенью ветки или заблудившимся лучом солнца.

Ничего необычного. Ничего… опасного.

Прочная стена за спиной успокаивала, и дыхание Даниэля постепенно успокоилось, а руки перестали трястись. «Все в порядке, – мысленно повторял он. – Тут никого нет».

Услышав скрип, он снова подскочил, а потом долго прислушивался, замерев и сжимая в потной ладони нож. Напряжение было столь велико, что пустой коридор иногда расплывался перед глазами, и Панталекис боялся, что потеряет сознание. Если бы сейчас в комнату кто-то вошел – кто угодно, даже невинное дитя – Даниэль набросился бы на него, одновременно рыдая и яростно рыча.

«Спокойно, – повторил он, с трудом сглатывая слюну. – Если бы невидимка хотел на тебя напасть, он давно бы уже это сделал. Это старый дом, почти руины. Тут вполне может иногда скрипеть».

Он снова огляделся, на этот раз не столь нервно. В лучах красного света лениво кружилась пыль, а на розово-белой стене шевелились тени лишенных листьев ветвей.

Панталекис посмотрел в окно, но кроме покачивающегося на ветру дерева не увидел ничего интересного. Повернувшись, медленно, все еще готовый к худшему, подошел к двери. У него подгибались колени, и он чувствовал себя словно пропущенная через отжим мокрая тряпка. Ему все еще хотелось плакать, что больше всего пугало – слабости он себе сейчас позволить не мог.

Он осмотрел камень, еще недавно висевший на переброшенной через крюк над дверью веревке. Панталекис понятия не имел, для чего тот служил – может, когда-то на него вешали часы или что-то в этом роде. Так или иначе, крюк ему пригодился, хотя теперь, когда в голове прояснилось, ловушка казалась Даниэлю невероятно примитивной. И тем не менее, имелся шанс, что она сработает. Панталекис определенно чувствовал бы себя лучше, если бы невидимка в соответствии с планом получил по башке и сдох с перерезанным горлом. А так Даниэль даже понятия не имел, что делать.

Проспал он долго, почти восемь часов, что могло означать, что убийцы по некоей странной причине отказался его преследовать. Его охватила жалость? Ему просто наскучило? Он нашел себе другое занятие?

Хоть это и звучало как шутка, но любая из этих возможностей могла оказаться реальной. Как бы то ни было, Панталекис не имел ни малейшего понятия, чем заслужил смерти, и ничего не знал о психике людей этого мира.

Может, невидимка хотел убить его просто так, ради развлечения? Может, как раз сейчас закрылся сезон охоты на чужаков?

Даниэль сел у стены так, чтобы видеть зеркало, и задумался. Он выспался – неизменный плюс в его положении, хотя проснулся с онемевшими от держания веревки руками. Он также основательно перепугался, но и проголодался. И ему хотелось отлить.

Последнее перевесило. Возле зеркала он чувствовал себя в относительной безопасности, но знал, что вечно оставаться тут не может. А необходимость опорожнить мочевой пузырь была хорошим поводом, чтобы набраться смелости и выйти наружу.

5