Предлунные

Арт-киллеры превращали смерть в зрелище, чем более жестокое, тем лучше. Не так давно одного мужчину вытащили ночью из постели, связали и отвезли в башню для зрелищ, где арт-киллеры заставили его залезть между стеклянным куполом и крышей, после чего закрыли за ним люк и заблокировали замок. Несчастный несколько часов ползал по стеклу, голый и прекрасно видимый собравшимся в зале, которые подбадривали его криками и свистом, чтобы он быстрее шевелился. В конце концов он умер от перегрева под палящими лучами искусственного солнца, прежде чем до него успели добраться полицейские.

Не менее зрелищно выглядели и другие случаи. Мужчина, которого среди бела дня на глазах трех его любовниц разрезало стальным тросом на две одинаковые половинки, семь сестер, нанизанных на шпиль башни, или дело об отравлении семьи Торамеа. И еще один юноша, который – хотя полностью мертвый и даже уже начавший слегка попахивать – вошел в банкетный зал, металлическим голосом приветствовал всех, после чего вежливо поклонился и рухнул ничком на пол.

Если кто-то по той или иной причине желал, чтобы его враг умер наиболее эффектным способом, он нанимал арт-киллера. Если кому-то важно было устранить того или иного человека быстро и без лишнего шума, он платил обычному убийце.

Итак – вернулась к своему вопросу Теллис – арт-киллер или просто наемный убийца, из тех молодых людей, которые, имея дурные гены и не слишком много времени, чтобы развлечься перед смертью, постоянно нуждаются в деньгах? На это могло бы указывать перерезанное горло Джайны, что выглядело не особо изысканно. С другой стороны, однако, неизвестно, что потом собирался сделать убийца. Может, он убил бы и двух других, парня и девушку, а затем «художественно» (Теллис даже мысленно ставила кавычки) расположил бы тела всех троих? Или – тут она слегка поморщилась – он решил, что убийство кого-то во время любовной игры само по себе выглядит достаточно эксцентрично, чтобы сойти за искусство?

Нагнувшись, она нашарила на груди трупа застежку и сняла сетку невидимости. Ей даже не потребовалось переворачивать тело – если знать, за какие проволочки потянуть, узелки распутывались, и сетка снималась легко, будто каштановая кожура.

За спиной ее послышался негромкий восхищенный свист, который, хотя и казался в данных обстоятельствах совершенно неуместным, доставил ей удовольствие. Но вместо того чтобы повернуться к Махамени, она посмотрела на Джайну Наруми, мысленно спрашивая: «А ты? Кем ты была?»

Естественно, Теллис знала простейший ответ; об умершей ей было известно даже больше, чем следовало. Речь, однако, шла не о личности Джайны, ее знакомствах или обычаях. Речь шла о ее характере.

Джайна была уродлива.

И эта внешняя черта определяла черты ее личности, особенно здесь, в Лунаполисе, где красивые – или по крайней мере симпатичные – люди жили развлечениями, главную часть которых составляли флирт, романтические отношения и наконец секс. Джайна добровольно отказалась от красоты, отдав ее взамен на способности аниматорки, и, хотя те, несомненно, были для нее утешением, она наверняка страдала.

В распоряжении Теллис имелось не так уж много времени. Скоро появится следственная группа, врачи заберут тело Джайны, а эксперты перетряхнут дюйм за дюймом всю ее квартиру. На стол Теллис ляжет отчет – тяжелый том со сколотыми металлическими скрепками страницами. Маловероятно, что там окажется нечто важное, но… что, если кто-то из подчиненных-нюхачей заметит нечто такое, что ему не следует видеть?

Она огляделась, тщательно избегая Махамени, который стоял в полной почтения позе, молчаливый и неподвижный, будто набитая соломой кукла верного слуги. С ним тоже будет проблема, но об этом можно подумать и позже.

Итак – кем ты была, Джайна Наруми?

Теллис представила себе женщину, которая каждое утро просыпается в этой постели и смотрит на себя в зеркале. Вероятно, она долго разглядывает собственное лицо, может, дотрагивается до шрамов кончиками пальцев. Или бормочет себе под нос самые жестокие определения, какие придут ей в голову. Уродливее самого уродливого чудовища. Рожа омерзительнее гноящейся задницы. Никаких иллюзий, никакой жалости. «Помни, кто ты, и не воображай о себе чересчур многого» – урок, который она ежедневно повторяет, прежде чем идти на работу.

Во всем этом есть некая гордость, ибо Джайна не хочет себя обманывать, но есть и нечто более… болезненное? И заодно – своего рода перестраховка. Никто уже не сможет ранить ее сильнее, чем она ранила сама себя.

Но это никоим образом не означает, что Джайне не с кем спать.