Предотвратить неизбежное (СИ)

・22 декабря — предложение брака (в 6-й петле Мидори идёт отдать согласие лично и погибает)

7-я петля

・8 декабря — 1/4 Луны — Мидори получает заколку

・время до гибели: до 21 декабря (в предыдущей петле Мидори погибла 22-го числа, но шаманка намекала, что они больше не встретятся, так что время есть только до 21 декабря)

・15 декабря — полнолуние

・16 декабря — Мидори погибает от руки Итачи

От автора:

Так-так, кажется, персонаж Мидори перерос мою первоначальную задумку. Изначально я задумывала её упёртой, но всё-таки боязливой девушкой: она должна была меняться несильно и по чуть-чуть. Но что-то пошло не так… когда фабула в голове облекла себя в слова. Так что теперь мне потребуется больше времени, чтобы привести сюжет к единому знаменателю, но от задуманных ходов постараюсь не отступать.

========== (15) Петля… 10. (Не) конец ==========

Комментарий к (15) Петля… 10. (Не) конец

произведение создано исключительно в развлекательных целях. Все права на локации, мир и персонажей «Наруто» принадлежат оригинальному правообладателю.

Данный текст является художественным вымыслом и не содержит рекомендаций или призывов к каким-либо действиям. Все события происходят в рамках выдуманного сюжета, который не может быть применим к настоящей жизни. Произведение предназначено для лиц строго 18+

После этого я умирала и возрождалась ещё пару раз. Однако ж ты всё преследовал меня, точно одержимый, Шисуи-сан: то вежливо вызнавал что-то у матушки, то тайно сопровождал повозки отца, а порой и вовсе следил сквозь незапертое окно. Есть ли предел твоему безумию, помешавшийся на прошлом монстр? Впрочем, теперь это всё пустое…

— Четверть кина, пожалуйста.

Яркие вспышки пламени всё ещё щиплют глаза, а нутро неприятно сводит от призрачного запаха гари, коим ты пропитал скромную лавчонку отца в последнюю встречу. А всё лишь потому, что я несколько дней не выходила к тебе. Бешеное отродье.

— С Вами всё в порядке? — подходишь непозволительно близко, когда я буквально вцепляюсь в прилавок, дабы не свалиться от накатившей слабости. Ты только что попросил четверть кина мандаринов, а это значит…

Гляжу прямо в глубокие очи — манящие, бездонные, которым хочется отдать всю себя и которые поглощали без остатка столько раз, сколько того желали.

— Не применяй… — желаю выглядеть грозно и решительно, но дух мой способен только на молящий шёпот. Сколь бы ни ненавидела, пред тобою я бессильна, красноокий демон.

— Что Вы имеете в виду? — интересуешься вежливо, никак не ожидая подвоха. Протягиваю ладонь к твоей щеке: удивляешься, но не рискуешь отпрянуть. Провожу по скулам, вплоть до самого подбородка. Красив, всё же ты чертовски красив, моё горькое наваждение. Улыбаюсь, точно прощаясь, и прикрываю веки, дабы наверняка избежать багряных чар:

— Котоамацуками, не применяй его…

Вмиг звереешь и пронзаешь грудь «шпионки», вызнавшей твой главный секрет: тем самым танто, ровно так, как делал это в день хацумодэ{?}[В самой первой петле.] — узорчатой рукоятью наружу. Тогда, в первую свою жизнь, простушка Мидори любила беззаветно: она бы осталась с тобой до конца, вопреки всему, стерпела бы любой обман. Но тебе оказалось мало, мой дьявол. Что ж, за свою ненасытность ты сгниёшь в одиночестве, будешь коротать век, горюя о Норике-сан! Умирая медленно и мучительно. Я презираю тебя, отвергаю, не питаю ни единого светлого чувства, но почему же с уст срывается одно единственное слово?

— Ши…суи, — неосознанно зову прежде, чем погружаюсь в забытье.

Вечной ли станет сия тьма или же прервётся? Отправлюсь ли я в совершенно иное тело, бесповоротно погибнув в этом, или всё-таки боги смилуются над отпрыском снежной девы и даруют возможность прожить жизнь Мидори до конца: вновь увидеть матушку, отца, провести вместе время до самой их старости, а потом тихо доживать дарованные дни в одиночестве?…

***

— Мидори!

— М-м-м, — стону что-то неразборчиво, совершенно не желая двигаться: в груди по-прежнему отдаётся память о последнем ударе демона, привкус крови во рту никак не желает растворяться.

— Мидори!

Да и разве меня должны звать так же, как и в прошлой жизни? Почему не Сакура или Ханако, как именовали матушку? И почему я снова человек, женщина? Неужто судьба и в этом воплощении отвела мне прежнюю долю, после всего так и не позволив стать, например, невесомой бабочкой или же вольной птицей?

— Мидори!

Хотя, по правде, главное, что я наконец-то свободна от проклятья цветка Хиган: цепким лепесткам ликориса более не добраться до столь желанной плоти.

— Ну вставай же, соня, у нас много работы! — нагретое одеяло, под которым, как оказалось, я прежде дремала, резко сдёргивают. Утренний воздух кажется крайне зябким и неприятным, отчего сворачиваюсь калачиком, дабы хоть как-то согреться.

Однако прохлада приносит с собой и ясность мысли.