Предпоследний Декамерон, или Сказки морового поветрия

– Странно, – подалась вперед Олина мать. – Мы деду действительно новую белую рубашку для похорон купили. Потому что у него одни клетчатые оказались и водолазки под пиджак. А Олечку на похороны не брали, естественно: еще испугается…

– Она у вас не из пугливых, – заметила Оля Большая. – С покойниками запросто беседует. Я бы, например, со страху в уме повредилась.

– Да ни с кем она не беседует! – досадливо махнула рукой Татьяна. – Просто услышала от кого-то про купленную рубашку – мы же из этого никакой тайны не делали. А остальное придумала. Про какую-то грамоту. А грамотами этими у деда действительно вся стена увешана была – лет за семьдесят, наверное…

– Не придумала она ничего!.. – в наступившей тишине вдруг раздался хриплый от волнения Митин голос. – Я действительно… Разрешительную грамоту к нему в могилу закопал!

– Каку-ую? – не поняла Татьяна. – Зачем?! Ты что, спятил – в могилу грамоту закапывать?

– Он не спятил. Он, наверно, заказал по деду заочное отпевание. После этого священник выдает специальную бумагу с разрешительной молитвой от всех грехов. Если отпевают у гроба – покойнику ее вкладывают в руку. А если заочно, то отдают родственнику. Он должен сжечь, а пепел закопать в землю, желательно, на могиле усопшего. Что Митя и сделал, да? – волнуясь, объяснил Станислав.

– Да, – сказал юноша. – Вы ведь не стали его отпевать… Папа еще сказал – зачем в РПЦ кровные носить, она и без нас богатая. Ну, а я не смог так оставить. Пошел и отпел в церкви на свои карманные.

– Кто тебе разрешил?! – вскипела Татьяна. – Отец денег не печатает, чтобы воздух на них покупать! И вообще, как ты смел, не посоветовавшись… Ведь ты знал, что мы с отцом против, и все равно…

– Танюха, ты что, с ума сошла? – нагнулся к ней Максим. – Ты, вообще, слышала, что сейчас твоя дочь рассказывала? Дошло до тебя, что это – чистая правда? Что мертвый прадед пришел к ней и сказал «спасибо» за то, о чем она и понятия иметь не могла?! Она ведь не знала, что Митя получил, сжег и закопал разрешительную грамоту в могилу! Значит, она не сочиняет!

– Ерунда. Наверняка он все ей тогда же и рассказал, потому что мечтает и ее в церковь затащить со временем. Но теперь будет отпираться, конечно. Как же – такая история потрясающая оказалась, как вдруг ее теперь разоблачить… – презрительно скривилась Татьяна.

– Ничего он мне не рассказывал! – обиженно выкрикнула Олечка. – Я видела деда, видела!!!

– А ну, замолчи, бессовестная девчонка! Когда взрослые разговаривают! – почти взвизгнула мать. – Все, ты последний раз принимала участие! Маленькая еще! Лепишь, что попало, а я за тебя краснею!

– Она говорит правду! – неприлично громко гаркнул Митя.

– Танечка, Танечка, успокойтесь, не берите близко к сердцу, – сочувственно погладил ее по руке Соломоныч. – Конечно, он рассказал, двух мнений быть не может… Дети даже, скорей всего, сговорились. Старший брат подучил сестренку, что и как рассказывать. Дело житейское, не сердитесь на них, это все молодость, незрелость…

– Марк Соломонович! – Митя неожиданно встал во весь свой пока невеликий рост. – Я требую извинений. Вы только что публично оклеветали меня и сестру, безо всяких оснований обозвав нас лжецами!

– Ты еще на дуэль его вызови, – усмехнулась Маша.

– Дойдет до того – так и вызову, – запальчиво ответил Митя.

– Сын! – трагически призвала Татьяна. – Немедленно извинись перед пожилым человеком, которого ты оскорбил! Сейчас же! Я требую! Мы интеллигентные люди, и я не допущу…

– Татьяна, – Станислав накрыл ее руку своей. – Мальчик прав. Он и поступил по-взрослому с этой грамотой, и сейчас не сказал ни слова неправды, а с ним обошлись, как нашкодившим щенком, которого жалко отшлепать за лужицу! – он обернулся к старику: – Марк Соломонович, вы были неправы и напрасно обидели мальчика. Действительно, советую вам извиниться…

– Вы за кого меня здесь держите?! – вскакивая, заклекотал по птичьи Соломоныч. – Вы сами-то себя слышали?! Я должен извиниться за то, что не поверил глупой истории про то, как девочка беседовала с покойником на диване? За то, что понимаю, кто ей это подсказал, – не сама же она придумала?! Вы этого от меня хотите? Извиниться за то, что я назвал ложь своим именем, причем, заметьте, мягко назвал, посоветовал оставить без наказания? Вы интеллигентный человек, учитель, – как вас с такими идеями допускают преподавать в светской школе? Вам надо в церковно-приходскую, простите, наняться!

– А он и работает. В воскресной. Бесплатно, – тихо сказала Оля Большая.

– Да, но здесь-то не воскресная школа, прошу заметить! И я вам не мальчишка, а старый уважаемый человек…

– …член партии… – небрежно вставил Борис.

– …член партии! – благодарный за подсказку, автоматически повторил Соломоныч, но в следующую секунду, осознав подлый подвох, осекся: – Я надеюсь, что здесь есть еще порядочные люди, которые… которые… – махнув рукой, он неожиданно легко вскочил и бросился вон из кухни, выставив руки вперед, чтобы не разбить случайно голову в кромешной тьме коридора.