Предпоследний Декамерон, или Сказки морового поветрия

Но в сентябре мы уезжали в спешке и яд разложить забыли, за что и были наказаны, приехав весной: мыши буквально оккупировали дом и почти внаглую, чуть не вразвалку, ходили перед нами! А мы еще и оставили кошку в городе – она у нас кашляла перед этим, боялись, как бы второй раз не заболела. Мышиное шуршание и характерный топоток слышались почти постоянно – но вдруг муж нашел на чердаке большую деревянную мышеловку (может, это даже крысоловка была) с внушительным крюком для приманки внутри и захлопывающейся со звуком тюремной двери подъемной решеткой. Я нацепила кусок сыра на крюк и поставила крысоловку в кухне, вышла – и тотчас послышался грохот: ловушка сработала. Мы с мужем бросились проверять: действительно, в прочной толстой клетке с отчаянным писком металась мышь. «Ага! Попалась!» – торжественно провозгласил муж, протягивая руки к мышеловке. Схватить-то он ее схватил – да так и остался, потому что раньше мы думали только о том, как мышь поймать, – а вот что с ней дальше делать – как-то не задумывались. Я поразмыслила немножко и неуверенно предложила: «Давай бросим ее в ведро с водой, а когда потонет, выплеснем в кусты». Так и сделали: перевернули ловушку торцом вниз, отодвинули крышку – и мышь упала в полное ведро. Только она не утонула, а начала шустро нарезать круги по воде, периодически дико бросаясь на борта жестяного ведра в попытках выскочить. Бесполезно. Борта были слишком высоки для нее, а вода холодная… «Стукни ее по голове чем-нибудь…» – еще менее решительно попросила я мужа. «Что я – убийца, что ли?!» – возмутился он. А мышь металась в воде по кругу все быстрее, все отчаянней бросалась на борта, срывалась, царапала жесть коготками, снова кружила в смертном ужасе – и умоляюще поднимала мордочку на нас. Я в жизни не забуду ее вытаращенных черных пуговичек-глазок и торчащих вперед усиков!

Все живое бьется за жизнь до конца… Как мы здесь…

В общем, если до того стоял вопрос, как мышь прикончить, то теперь остро встал другой: как ее спасать? Я зачерпнула животное кастрюлькой и понесла к выходу. «Ты что – с ума сошла – на холод ее выносить! Она же мокрая! Простудится!» – кинулся на меня муж, но поздно – я уже выплеснула мышь на траву. Оба мы увидели, как она пулей рванула обратно к теплому дому… «Будем надеяться, что не успела переохладиться», – удовлетворенно пробормотал муж.

Надеюсь, что та мышь благополучно прожила свой коротенький мышиный век, и совесть наша чиста. По крайней мере, она у нас есть…

Этот рассказ заставил всех смеяться второй раз за вечер.

– Да уж, ну, вы гуманисты, господа! – сказал, просмеявшись, Максим. – На вашем месте я бы… А ведь черт… Действительно… Чеченов валил, и рука не дрожала, особенно как увидел, первые трупы наших ребят с отрезанными… – (Татьяна умоляюще выставила ладони, и Макс осекся.) – Короче, не помню за собой никакой сентиментальности. А вот мышь в такой ситуации – не знаю, смог бы прикончить, или нет.

– Нет, не смог бы, – твердо сказала Катя.

– И я, – отозвался Соломоныч.

– И я… И я… – зашелестело со всех сторон; промолчали только Борис и Оля Маленькая.

– Кстати, Олечка, – ласково нагнулась к ней Оля Большая. – А ты что же ничего про зверушек не рассказываешь?

Девочка деловито кивнула:

– Сейчас. У нас в садике в живом уголке белая крыса тоже детенышей родила…

История десятая, рассказанная умной девочкой Олей Маленькой, о том, как хорошо до сих пор работает естественный отбор.

У нас жили в клетке две белые крысы – Нюся и Пуся. Глаза у них были красные. Когда мне однажды делали анализ крови и прокололи палец, то показалась капелька крови. Вот такие же у них были глаза. Страшные… А хвосты – будто им пришили к попе дождевых червяков. Нюся Пусе однажды порвала ухо – и мы хоть стали их различать. И вот прихожу я утром в садик… Папа меня очень рано привез, поэтому в группе только Юлька Кузнецова была. Ей воспиталка сказала поилки животным поменять – она и пошла в живой уголок. А сама воспиталка сидит за столом и пишет, а на нас – ноль внимания…

– Воспитательница, – поправила Татьяна. – Нина Викторовна. Хорошие девочки говорят так: «Нина Викторовна сидит за столом и на нас не смотрит».

Оля только отмахнулась:

– Ну, в общем, да, не смотрит… Тут Юлька ко мне подбегает и говорит на ухо: «Хочешь посмотреть, как Нюся рожает?». Я, конечно, подхожу к клетке – а там уже девять крысят! Такие маленькие, голые, скользкие розовые уродцы… С закрытыми глазами и тупыми рылами… Противные, ужас… Такая гадость… Я думала, они хорошенькие, пушистенькие, а там… А Пуся в другом углу клетки сидит, нахохлилась вся, бедная, и зубы скалит… И прямо при нас из Нюси десятый родился, последний…

– Ольга! – почти взвизгнула Татьяна. – Хорошие девочки не… не… Не смотрят на это… И не… не…