Предпоследний Декамерон, или Сказки морового поветрия

– Ой, ну, хватит, мама! Я что – слабонервная? – презрительно скривилась Олечка. – Короче, стала Нюся их по очереди нюхать и лапой толкать… Четыре штуки в сторону откатила, а остальных слопала… Очень быстро… Собственных детей, представляете? Только косточки захрустели… Юлька как закричит воспиталке: «Нина Викторовна, а Нюся своих детей кушает!.. Сидит и чавкает!..»

– Так, достаточно! – Татьяна вскочила и кинулась к дочери, сидевшей напротив, рядом с онемевшей Олей Большой и давившимся от беззвучного смеха братом. – А ну-ка, замолчи сейчас же! Хватит меня позорить! Оля, замолчи, я сказала! Митя, зажми ей рот!

Но, чтобы достичь цели, требовалось обогнуть длинный и широкий стол, вокруг которого сидело немало ошарашенных людей, и, пока она не добралась до дочери, та скороговоркой закончила свое мрачное повествование

–…а-воспиталка-подошла-посмотрела-и-говорит-их-не-отнять-уже-она-кусаться-будет-но-это-она-лишних-ест-слабых-а-остальных-ей-легче-выкормить-будет-это-естественный-отбор-так-Нюся-и-стрескала-шесть-крысят-и-не-подавилась… ум-мммм… – на этом месте одна властная материнская рука плотно легла ей на рот, а другая схватила за локоть и поволокла из-за стола в темноту.

– А потом воспиталка!.. Сказала!.. – донесся из коридора до заинтригованных слушателей отчаянный детский крик. – Что Пуся оказалась Пусиком!.. И заведующая дура!.. Что их в одну клетку посадила!..

– И на этой оптимистичной ноте… мы заканчиваем четвертый день Декамерона… – разрядил обстановку Максим, и на этот раз в ответ грянул взрыв полновесного хохота. – А поскольку Ее сегодняшнее Величество явно не настроено выбирать завтрашнего Короля, то я делаю это вместо нее и объявляю… Вы, наверное, догадываетесь, кого, да и Татьяна, надеюсь, против не будет… Катюха! Быть тебе завтра нашей Королевой! Назначай тему.

Катюша немножко помолчала, потупившись, потом несмело оглядела всех:

– А давайте завтра… о любви…

– Сегодня, – поправил Станислав, взглянув на часы. – Он уже наступил,

Пятый день Декамерона,

в который рассказываются истории о любви.

И день этот начался с оглушительного женского вопля – такого, что одинаково слепые, как земляные черви, в своей кромешной тьме, разбуженные обитатели бункера наощупь, один за другим, вывалились в слабо освещенный коридор. Притушенную керосинку на ночь выставляли на край кухонного стола, чтобы желающие добраться до уборной действительно до нее добрались, – а там, в умывалке, ночных путешественников ждал на стуле у двери единственный действующий фонарик-энзе: им разрешалось пользоваться только в случаях посещения санузла и карабканья по шахте на поверхность. На кухне рядом с отвернутой до предела яркости лампой все увидели заломившую руки Татьяну в небрежно запахнутом халате, которая, сжимая какой-то линованный листочек, голосила без слов. Ее отчаянно трясла перепуганная и поскуливающая от страха Олечка. Женщины, недоуменно восклицая, окружили их, а кто-то из мужчин осторожно вынул бумажку из рук икающей от рыданий женщины.

– «Мама, я ушел в храм. Это необходимо. За меня не беспокойся, к обеду вернусь. Твой сын Митя», – громко прочитал Макс. – Хорошенькое дело…

– Он не вернется!!! – наконец, членораздельно выкрикнула Татьяна. – Его поймают и заберут!!! В утилизатор!!! Я его больше не увижу!!! – и вдруг она рухнула на колени, где стояла: – Мужики, миленькие!!! Найдите его!!! Верните!!! Я… я вам что хотите… У мужа бизнес… Он деньги даст!!! Любые, какие хотите!!! Только найдите его, мужики!!! Макс!!! Ты ведь в Чечне воевал!!! Ты знаешь!!! Ты умеешь!!! – закрыв руками лицо, она чуть не повалилась на пол лицом вниз, но Маша и Оля Большая вовремя подхватили ее и силой усадили на стул, сунули стакан с колодезной водой.

– Люк! – хлопнул себя по лбу Борис, и метнулся к шахте.

Через пару минут он появился вновь и мрачно доложил:

– Да. Люк открыт. Я запер. Хреново. Если Митьку поймают да тряханут как следует, он расскажет про бункер, и всех нас уже к обеду развезут по утилизаторам.

– Он не расскажет, – твердо сказал Станислав. – Во всяком случае, если его не будут пытать, а пытать его, конечно же, не будут. Соврет что-нибудь, парень умный.

– Зачем вы заперли люк?!! – закричала Татьяна. – Как он войдет, если вернется?!!

– Сделает «тук-тук-тук»! – для доходчивости нагнулся к ее лицу Макс. – Не маленький, догадается. И вообще, смотреть надо было за пацаном лучше… В общем, так. Спасательная операция откладывается…

– Да вы что, с ума сошли, это ведь ребенок! – бросилась к нему Маша. – С ним что угодно может случиться!

– …до после обеда, – неумолимо закончил Максим. – Потому что он обещал к этому времени вернуться. Вот, если не придет, – тогда и рискнем… здоровьем, куда мы денемся. Когда обед у нас обычно? В два? Значит, ждем до трех, а потом выходим – я, Стас и Борис – а вас, баб, – на Соломоныча…