Предпоследний Декамерон, или Сказки морового поветрия

– Господа! – испуганно призвала Королева. – Так мы можем Бог весть до чего договориться… Всем все ясно: сонный паралич. Классические симптомы. А у умирающего – галлюцинации, тоже описанное явление. Просто повремени совпало. Но действительно неприятно с таким сталкиваться, ничего не скажешь.

– Хотел бы я так думать, – отозвался Борис. – Только вот не получается.

– Кто следующий, подданные дорогие? – спросила Маша. – Не стесняйтесь, видите, как бодро пошло…

– Я, тетя Маша, – поставил руку на локоток Митя, как примерный ученик. – Я опять расскажу про ваш Питер, папа меня несколько раз туда возил. А этой весной ездили мы на экскурсию по пригородам, и привезли нас в город Ломоносов – там тоже прекрасный парк, почти как в Петергофе. И краеведческий мужей, а в нем стоят две мумии…

История третья,рассказанная любителем путешествий Митей, о том, как две женские мумии охраняли музей от немецких бомб и снарядов.

Более чем скромный этот музей – как почти любой провинциальный краеведческий музей. И не знаю – ходил бы туда вообще кто-нибудь, если бы прямо в начале экспозиции не стояли две относительно «свежие» человеческие мумии, перевезенные туда несколько лет назад из петербургского музея гигиены, в котором простояли лет девяносто.

Нашли их в пяти километрах оттуда – в старинном ингерманландском поселке Мартышкино, почти сто лет назад, после революции – когда банально грабили склепы на местном кладбище в поисках сокровищ. Не знаю, нашли ли сокровища – а вот несколько прекрасно сохранившихся мумий нашли… Вовремя приехали ученые – и одну мужскую отправили почему-то в Киево-Печерскую лавру, а две женские выставили напоказ в ленинградском музее здравоохранения (ныне – гигиены), откуда со временем они и перекочевали к себе на родину – только вот не в могилу, а в музей.

Имена этих людей неизвестны. Они жили на земле примерно в петровское время – в первой четверти восемнадцатого века. Я думал, что одна мумия – мужская, другая – женская. Нет, в музее сказали, что женские – обе. Почему одна из них в мужском сапоге – тайна. Хотя размер сапога, действительно, крошечный – по нашим меркам где-то тридцать третьего размера. Что касается другой мумии… Это была молодая женщина, даже не начавшая седеть, делавшая маникюр (лак на ногтях сохранился), носившая изящную дорогую одежду и крошечные элегантные туфельки…

Во время ленинградской блокады сотрудники музея не прятались во время налетов в убежище, уверенные в том, что мумии защищают здание, и ни один снаряд в него не попадет. Так и случилось. Здание полностью уцелело и все служащие пережили блокаду… Значит, эти мумии – добрые, несмотря на то, как обошлись с ними люди.

И вот, они стоят под стеклом, в затрапезном краеведческом музее. Я подошел близко, заглянул в их страдальческие лица… Господи, за что им это? Чем так провинились при жизни эти несчастные женщины-христианки? Похоронены они были на кладбище рядом с финской церковью, разоренной Советской властью, а ныне возвращенной по принадлежности… Уже полвека ведется спор – хоронить ли Ленина, но то дела политические, а вот их-то, обычных женщин, – зачем выставлять после смерти на позор, да еще одну из них – голую, в одном сапоге? Потому что это теперь не люди, а мумии? Экспонаты?

Знаете, древнеегипетскому жрецу, чья мумия выставлена у вас в Эрмитаже, я почему-то не сочувствую. Заспиртованным «монстрам»-эмбрионам в Кунсткамере, примерно, ровесникам мартышкинских мумий, сочувствую немножко. А вот эти две несчастные женщины вызывают в моем сердце настоящую скорбь.

Ну, похоронили бы их уже по финскому обряду! Наверное, это выйдет дешевле, чем содержать их в музее… Все-таки каждый мертвый заслужил кусочек земли.

– Молодец, Митя. Это, хотя и не совсем сверхъестественное, но все же… Люди издеваются над ними, а мумии все равно помогают… – сказала Оля Большая.

– Скорей, не мумии, а души этих женщин молят Бога за неразумных живых, – вздохнул Митя. – Правда, жалко их…

– Опять молитвы, опять церковь, на сей раз финская… – недовольно пожевал губами Соломоныч.

– Чем выражать недовольство – рассказывайте сами, – строго велела ему Королева. – А то больно горазды других критиковать.

– И пожалуйста! И безо всяких молитв! Расскажу, как сам инопланетян видел – у Третьей Парковой улицы! – с вызовом сказал старик.

История четвертая, рассказанная обиженным стариком Соломонычем, о том, как над Черкизово пролетела эскадрилья летающих тарелок.