Предварительно обречен (СИ)

Затем отбрасываю телефон и залпом выпиваю остаток вина. Откидываюсь на спинку дивана, прикрываю глаза. Голова кружится: трудно складывать мысли в стройный поток. Но одно теперь известно точно, если все так, то последствия для Артема вероятнее всего печальные. Это ли имел в виду До Шэнли, говоря, что впереди Артема ждут скалы?

Я ставлю на пол бокал и ложусь, подтянув колени к груди. Опьянение загоняет мысли в подсознание, и вытягивает вместо них спасительный сон, но его прерывает дверной звонок.

Я приоткрываю глаза — почти двенадцать ночи, — веки смеживаются вновь. Звонок режет сонливость бритвой. У кого-то нет совести, заключаю я, пока плетусь к двери.

Артем слегка отстраняет меня рукой и входит в квартиру.

— Почему ты ушла, ничего не сказав? — обвиняюще говорит он, и взгляд смещается на бутылку на столе, потом снова на меня. — Недостаточно отпраздновала в ресторане?

Сон вмиг улетучивается.

— Праздник всегда со мной, — огрызаюсь я и складываю руки на груди. — Зачем пришел?

— Тоже решил допраздновать, а ты так неожиданно сбежала. Мы ведь тогда с тобой начали и не закончили.

Отмечаю, что его прищуренные глаза смотрят слишком прямо. Руки в карманах. Тело напряжено.

— Я с тобой закончила, — судорожно говорю я.

— Со мной да, а с алкоголем нет.

— Я многогранная личность, — соглашаюсь я, также смотря ему в глаза.

— Твои грани полосуют не хуже ножа.

— Тогда не рискуй, — я указываю подбородком в сторону двери.

Вместо ответа Артем проходит на кухню и, достав из шкафа два чистых бокала, ставит рядом с бутылкой. В его взгляде приглашение, как у сомелье на бесплатной дегустации.

— Так что продолжим отмечать: заключение контракта или твое освобождение? — деловито спрашивает он.

— Я — ничего, а ты можешь просто пить, раз не хочешь уходить, — замечаю я, присаживаясь по другую сторону и уложив подбородок на ладонь.

— В двенадцать ночи просто не пьют, Лиза, — с усмешкой возражает Артем.

Он разливает остатки вина и придвигает бокал мне.

— Я жду.

— Как много ожиданий сегодня от меня, — ворчу я с притворным упреком. — Твой китайский друг сказал, что видит во мне Си Ши.

— Тогда за нее.

Артем прислоняется бокалом к моему, и выпивает.

— Кто она такая? Кстати, у тебя нет еще вина?

— В холодильнике. Штопор в ящике стола.

Я смотрю, как он достает вино и морщится, бурча, что его так не хранят. Под скрип вкручивающегося в пробку штопора я говорю:

— Это красивая наложница, которая влюбила в себя китайского правителя, враждующего с ее народом. В результате он забросил страну, и проводил все время с ней. Естественно, это плохо закончилось. Его убили, а ее страна стала свободной.

— Хм, мой китайский друг зрит в корень, — замечает Артем под глухой звук выскочившей пробки. — За такой потенциал надо выпить.

— То есть быть красивой наложницей мне по плечу?

— Тебе по плечу влюбить в себя правителя, а после его убить.

— Я думаю, вины самого правителя тоже хватает. Когда на тебе такая ответственность, нельзя терять голову.

— А как же «сердцу не прикажешь»?

— Так же, как и «сам напросился».

— Весьма доходчиво, — кивает Артем. — Тогда не чокаясь. За того безголового правителя.

Пустой бокал со звоном приземляется на стол. Артем снова его наполняет и наконец замечает, что я так и не притронулась к своему.

— Почему ты не пьешь?

— Я не собираюсь напиваться с тобой. Начало первого, я иду спать.

— Начало первого, — задумчиво повторяет он. — Вся магия только начинается.

— Какая? Черная?

— С тобой о другой только мечтать. Ты мне столько всего наговорила за эти полторы недели. Разгребать и разгребать. И все твои хочу уйти — хочу остаться. Они зачем? Вместо того, чтобы порадоваться за меня, ты плетешь про «подожди». Ты по-прежнему не веришь в меня, да? И в нас тоже. Зачем он только вцепился в тебя. Без тебя бы справились. Мало что ли в Москве хороших переводчиков…

Артем смеется, но смех пропитан ненавистью. Он быстро опрокидывает бокал в рот, будто стопку с водкой, и продолжает:

— Да, хорошее вино. Знаешь, говорят, истина в вине? Так вот, не верь этому. В нем только трусость. Чем больше вина, тем больше трусости. Которую ты не хочешь со мной разделить, — Артем прикрывает глаза, будто не в силах смотреть, но тут же открывает. Свинец в его глазах ходит волнами. — Как гадко, что ты не пьешь. Мне бы хотелось, чтобы ты сейчас была очень пьяной. Но судя по твоему уничижительному взгляду, об этом остается только мечтать. Лучше не смотри на меня, Лиза. Я и так порезан до крови, — он нервно ерошит волосы. — Обещай, что завтра не вспомнишь, что услышала. Просто сегодня я устал биться.

«С собой» — беззвучно договариваю я за него.

— Я тебе не враг.

— Ты гораздо больше, — соглашается он. — Кстати, помнишь, на мосту я сказал, что обязательства не дают мне спросить то, что я хочу. Так вот. Я больше не хочу этих обязательств. Я хочу спросить.

— Зачем?

— Чтобы мог спать.

— Я ответила на все, что ты мог спросить. От моих ответов внутри тебя ничего не поменяется.

— А если там уже поменялось? — хрипло спрашивает он.

Его слова звучат угрозой, в глазах порох, к которому вот-вот поднесут спичку.

— Тогда придется жить с этим.