Предвестники конца: Развеивая золу

Обитель ванов сложно было назвать привычным чертогом — она была слишком открытой и светлой. Плющ покрывал каменные своды и камни, обвивал арки и лестницы, что то поднимались решительно вверх, то спускались вниз, водя из одной светлой залы в другую. Бесконечные мосты вели через бурные потоки реки и озёра, среди которых и стояла обитель.

Местная библиотека скрывалась за высокими окнами, через которые постоянно врывались бабочки и нахальные птицы. Свитки и рукописи хранились в высоких каменных стеллажах, выстроенных полукругом, а в центре комнаты находились столы, на которых виднелись рунические письмена на языке ётунов. Изначально они должны были помогать увидеть скрытые символы или проклятия, коими могли полниться карты, клинки и прочее, однако для их действия нужно было произносить заклинания, которые были навсегда утрачены.

Дорогу в пещеру хранителя корня я не запомнил, ибо Гулльвейг завязала мне глаза и отвела туда сама, сказав, что не может нарушить данную клятву и сильно рискует, потому и побывал я там всего один раз. Кто из оставшихся ванов был избран оберегать мир, она не сказала, но я был уверен, что это участь не коснулась её самой. Сама пещера почти не отличалась от той, что я видел в Асгарде: те же рукописи, тайники, корень и наскальные рисунки. Разглядывая их и шурша свитками, медленно, но верно рушилась привычная жизнь. Каждое оставленное послание выставляло Одина ужасным и жестоким асом, который погубил всех во имя мести. А истина выходила совсем другой, нежели чем я знал из рассказов Тюра.

Сидя вечерами в библиотеке Ванхейма, я узнал, что изначально существовало двое: великий праотец Имир и его жена Аскефруа. У них родилось девять детей, каждый из которых создал себе мир и нарёк его собственным именем. Существовали они мирно и долго, пока тоска не поселилась в сердцах, и тогда создал Имир каждому из них по жене или мужу. Текли годы, менялись столетия, и решились ётуны на потомство, что заселило девять миров и пользовалось сейдом во благо окружения. В Муспельхейме обитали заклинатели огня, в Ванхейме — почитатели природы, Свартальфхейм принадлежал тем, кто понимали металлы и богатства недр земли, а Нифльхейм заселяли ведущие воды. Ётунхейм был центром жизни: там обитал Имир и его любимый сын. Мидгард — серединная земля — оставалась нейтральной, ибо обитали в ней самые слабые из потомства. Альвхейм и Асгард якобы заняли те, кто сумел подчинить себе светлый сейд, а в противовес им выступал Хельхейм. Последнее никак не сочеталось с тем, что мне твердила Гулльвейг.

— Хорошо, если не хочешь рассказывать про Лаувейю, то ответь на другой вопрос, — ван чуть склонила голову в мою сторону, словно показывая, что слушала. — В том свитке, — я указал на валяющийся у ног свиток, — сказано, что существуют тёмный и светлый сейд.

Гулльвейг раздражённо отшвырнула рукописи и недовольно повернулась ко мне:

— Значит, тот, кто это написал, совершенно ничего не понимает. Нельзя разделять сейд на тёмный и светлый. Это как поделить тебя на две части, одна из которых будет всегда добрая и чуткая, а вторая — жестокая. Будет ли каждая из этих половин называться тобой? — я покачал головой. — Вот именно, Локи. Тоже самое происходит и с сейдом: он разный, потому что мир вокруг разный. Жизнь и смерть, радость и печаль, счастье и гнев, любовь и ненависть — всё сплетается в единую энергию. Разница лишь в том, зачем ты используешь сейд и чего ты хочешь добиться: исцелить, вызвать ураган или землетрясение, вырастить цветок или проклясть. Однако у каждого ведущего есть то, что может делать только он. Так сказать, в чём он хорош. У тебя это иллюзии и огонь, у моей сестрицы Фрейи — исцеление и контроль над животными.

Я нахмурился, вспоминая наш прошлый разговор о сейде:

— Погоди-погоди. Ты говорила, что Фрейя может вызвать землетрясение, а теперь выходит, что она умеет лечить.

Гулльвейг устало вздохнула, массируя переносицу. Молчание затягивалось, и я успел пожалеть сотню раз, что решился на этот разговор, но с другой стороны — мне важно было понять и узнать как можно больше, а она была единственной, кто знал ответы. Колдунья медленно встала и опустилась рядом со мной на подоконник, раскрывая свиток, на котором было нарисовано древо с именами.

— Мой отец Ньёрд по природе своей водный ван. От него нам досталась власть над природой, а умение управлять сейдом — от матери, о которой я ничего не знаю, так что даже не думай спрашивать, — предупредила она ледяным тоном. — Так у каждого из нас троих появились собственные умения. Фрейя заклинает животных и исцеляет, Фрейр даёт урожай и предсказывает будущее, а я властвую над металлами и колдую, создавая проклятия. Всё остальное, что мы умеем делать — годы практики, но даже они не приблизят нас к мастерству остальных. Фрейя никогда не научится так просто заглядывать в будущее, как это делает мой брат.

И в этот момент я расхохотался, осознав, что именно она учит Одина колдовать. Гулльвейг довольно улыбнулась:

— Вижу, ты понял всю иронию. Однако ваш одноглазый никогда не должен узнать, Локи.