Предвестники Мельтиара

Еще одна машина зависла над крышей, крылатые воины спрыгнули вниз. Один из них догнал нас на полпути, и я узнала Киэнара.

– Я видел Лаэнара, – сказал он мне. – Он сражался на их стороне.

Мельтиар обернулся к нам, и я остановилась.

Все хорошо, Арца.

Его мысль прошла сквозь меня и на миг распахнула его душу, я увидела себя глазами Мельтиара: ослепительная черная искра в небе, смертоносный полет, красота и сила.

Мы не подвели его, он счастлив, что мы с ним.

Я зажмурилась на миг, чтобы сдержать слезы.

– Лаэнар в безопасности, – сказал Мельтиар вслух. – Мы знаем каждый его шаг.

– Я могу забрать его, – предложил один из скрытых. Его лицо и волосы были в саже, словно он прошел сквозь пламя.

– Нет. – Мельтиар кивком указал на юг – там, у окраин города, полыхали огни орудий, продолжался бой. – Мне нужна твоя песня. Всадники отступают, мы ударим по ним. Собери свою команду, пойдешь со мной. – Он повернулся к нам и добавил: – Вы тоже.

Я кивнула.

– Киэнар, твоя команда тоже, – продолжал Мельтиар. – Остальным – очищать город. Через два дня здесь все должно быть кончено.

– А полукровки? – спросил кто-то.

Дети скрытых, люди, в которых течет наша кровь, но не знающие об этом, не видящие свой свет. Их должны были забрать до войны, но война началась раньше срока.

– Постарайтесь не убивать их, – ответил Мельтиар.

Я повернулась, чтобы идти к машине, но он поймал мою руку и сказал:

– Я обещал тебе, что мы вернем Лаэнара. Так и будет.

33

Я видел движение света и тени, чувствовал дыхание ветра. Он нес в себе память песен, звуки волшебства. И от этого каждый вдох был наполнен прохладой, золотистые искры сияли в нем, как в глубине ручья.

Я дома. Я в Роще.

С этой мыслью я раз за разом погружался в темноту, почти растворялся во сне, но звенящая, острая нота не давала отрешиться, выбрасывала в явь. Но снова и снова я не успевал понять, о чем кричит этот режущий звук, – осенний ветер успокаивал меня, увлекал в забытье.

Я очнулся, когда вспомнил имя этой ноты.

Боль. Она свивалась и ныла в животе, ее ветвистые отзвуки текли вверх, затихали в груди.

Я потянулся навстречу боли, ощупал себя. Ожидал, что пальцы увязнут в крови или коснутся повязки, но рука легла на шрам, выпуклый, неровный.

Такие раны не заживают сами. Песня исцеления вернула меня к жизни, и боль – знак, что я на верном пути.

Я открыл глаза.

В распахнутом окне колыхалась занавеска, сквозь белое кружево виднелась синева неба. Узорчатая тень скользила по доскам пола, подходила к кровати и отступала, как прибой. Ветер шелестел страницами книги, лежащей на столе, – я оставил ее там вчера или много дней назад, и в шорохе листов мне чудились первые строки.

«Есть пять миров, и тот, что лежит к юго-западу…»

На спинке стула висело мое оружие, я видел следы крови на острие.

Я не в Роще. Я в своем доме, в Атанге.

Как это возможно?

Я не чувствовал гари, не слышал выстрелов и криков. Но из глубины дома доносились тихие звуки: приглушенные голоса, скрип половиц, шаги.

Дверь отворилась, и в комнату вошла Нима.

Я улыбнулся и сказал:

– Я знал, что ты здесь.

Мой голос был слабым и хриплым.

Нима замерла на миг, смотрела на меня, словно не веря. Она казалась сейчас почти нереальной – осунувшаяся и бледная, как после тяжелой болезни.

– Ты очнулся! – Нима подбежала ко мне, опустилась на пол возле кровати, взяла меня за руку. – Ты был без сознания два дня, все время бредил, говорил, как тогда… Но я ничего не могла разобрать.

Как тогда, много лет назад, когда мы с Нимой поняли, что я могу видеть будущее.

– Они все ошибались, – сказал я. Нима смотрела на меня, я видел слезы в ее глазах, и говорить было больно, я боялся расплакаться сам. – Ты очень сильная волшебница. Я бы умер без твоей песни.

– Лаэнар мне помогал, – прошептала Нима. – Я бы не справилась одна…

Лаэнар. Для каждого из их народа волшебство как дыхание.

– Он здесь? – спросил я. Нима кивнула. – Как мы тут оказались?

Она стала рассказывать, и я закрыл глаза. Сон подступал все ближе, слова Нимы текли сквозь него: «мы были совсем рядом, я не знала, где нам еще спрятаться», «никто не пытался зайти», «потом перестали стрелять…»

Я не заметил, как сон сомкнулся надо мной.

Когда я вновь открыл глаза, боль почти исчезла. Затаилась глубоко внутри, вздрагивала от каждого движения, но не вонзалась в мысли, не мешала жить. Давно затихшая песня исцеления обвивала меня, скользила в воздухе. Нима пела надо мной, пока я спал.

Я приподнялся, сел на кровати. Боль тихонько заныла, но не воспротивилась. Тело казалось невесомым, словно я летел, и мысли текли, ни за что не цепляясь, как во сне.

Пока я спал, тени сдвинулись, свет изменился – солнце поднялось над крышами домов. Но по-прежнему было тихо, словно в городе никого не осталось, кроме нас.

Возможно, так и случилось.

Я потянулся мыслью к учителю, позвал. Его имя растворилось в осеннем воздухе, исчезло, не достигнув цели.

Нельзя сидеть здесь и ничего не делать. Я должен узнать, что произошло.