Прекрасное и истина

Так, ученики Аристотеля столь же успешно, что и ученики Платона, впадали в чистую теологию, [Недаром доктрины Платона (преимущественно первоначально) и особенно Аристотеля (преимущественно на более поздних этапах развития христианской философии) пользовались (и в той или иной мере продолжают пользоваться) удивительным для языческих учений, каковыми они, по сути дела, и являются, авторитетом в рамках официальной философской доктрины католической Церкви, берущей свое начало еще в неоплатонизме Августина Блаженного и прошедшей в дальнейшем сложнейший и долгий путь через томизм – философию Фомы Аквинского – к неотомизму XIX и ХХ вв. В то же время следует учитывать, что до XIII в. европейские мыслители были знакомы практически исключительно с логикой Аристотеля – так называемым «Органоном»; другие же сочинения античного философа становились им известными лишь позже, благодаря активной просветительской деятельности арабских и еврейских мыслителей и переводчиков.]

которая прежде всего устремлена к Совершенному мыслителю, творцу и судье всего сущего и уже в соответствии с данной неподвижной моделью определяет обязанности и чаяния любого творения. Этот Бог-объект на всем протяжении христианских веков удерживал мысль в застывшем состоянии.

[Этим суждением атеист Ален косвенным образом обнаруживает свое подлинное или, точнее, глубинное отношение к средневековой философии.]

И вот главные последствия этой онтологии, или обоготворения, Бытия. Прежде всего – логический метод, предназначенный для доказательства существования как такового. Рассуждая в духе томизма, можно сказать: бытие наибольшего из существ необходимо. Ибо представим себе некое существо, которое не есть наибольшее: оно является частью того, которое больше него, а последнее – частью какого-то другого, что приводит нас – поскольку когда-нибудь нужно остановиться – к существу, содержащему в себе нечто, но не являющемуся содержимым чего бы то ни было. То же самое можно изложить по-иному, в соответствии с традицией, не сумевшей уловить аристотелевской глубины: любая причина сама является следствием какой-либо причины; таким образом, если мы не остановимся на самόй Причине, или на Первопричине, то следует признать, что удовлетворительной причины у того, чтό как таковое беспричинно, нет вообще.

[Основной или один из основных вопросов христианской философии состоит в необходимости онтологического доказательства бытия Бога. У истоков его формирования стоял упоминавшийся уже Августин, а по мнению Б. Рассела – Аристотель или даже Платон[178] (т. е. речь идет об эпохе, намного предшествовавшей возникновению христианства). В соответствии с концепцией Августина, епископа Гиппонского, постоянно возраставшая интровертность человека приводит его к обнаружению неких вечных истин в самом себе. А поскольку большее не может происходить от меньшего, постольку их источником должно быть признано лишь вечное существо, иными словами Бог.]

Или же, наконец, следуя за святым Ансельмом: совершенное существо, идеей которого мы обладаем, существует, ибо если бы его не существовало, то это нужно бы признать несовершенством, что противоречит самой исходной идее.