Прекрасное и истина

[Юм «…акцентирует факт несомненного наличия каузальных связей в области перцепций, где эти связи выступают в различных видах, – как порождение идей впечатлениями, а решений – мотивами, как ассоциативное сцепление и сила привычки. Причинно-следственный характер всех этих процессов не вызывает у Юма сомнений: в сфере сознания нет никакой свободы воли и там господствует строгий фатализм»[214].]

Нашей единственной мудростью была бы наука о вероятном.

[Напомню, что «вероятное» по-французски обозначается словом «probable». А это слово возвращает нас к пробабилизму, о котором уже говорилось выше в связи со Средней и Новой платоновскими академиями и др.]

Но науки о вероятном нет вообще, даже в таком простом случае, как случай с единственной брошенной игральной костью. Правда, если на всех сторонах этой кости имеется по одной точке и лишь в одном квадратике нанесены две, то бросок, в результате которого выпадет одна точка, будет более вероятным. Но таким образом объясняется лишь тот факт, что впечатление, производимое в данном случае одной точкой, сильнее, чем впечатление от иного. Ибо на самом деле выпадение двух точек столь же вероятно, что и одной, и даже длинная серия одинаковых результатов не позволяет предвидеть то, что принесет следующий бросок, поскольку он никак не зависит от предыдущих. Следовательно, наука о вероятном ни в коей мере не способствует накоплению опыта, как то представляется игрокам.

Таким образом, моя уверенность – это всего лишь вера, которая ни в какой мере не основывается на разуме, а возникает из двух источников: из привычки, или ассоциации идей, и сильного впечатления, определимого лишь посредством веры, которую оно порождает, и с легкостью уничтожающего уже имевшиеся ассоциации. Как говорят, сиамский король не хотел поверить в то, что под воздействием холода вода может обрести способность выдерживать слона. Но если бы в связи с этим у него возникло впечатление столь же сильное, что и в результате восприятия, то он тотчас же и без всяких затруднений поверил бы в это.

[ «Из слабостей, свойственных человеческой природе, наиболее всеобщей и бросающейся в глаза является та, которую обычно называют доверчивостью, иначе говоря, крайняя готовность верить свидетельствам других людей»[215].]

Таким и создан горделивый ум человека, неспособный выносить сомнения, о чем я уже сказал, и счастливый – подобное случается и со мной – благодаря полному их забвению среди забот, навязанных обществом, из которого предусмотрительно изгнали все необычное. Эти замечательные исследования не имели никакого успеха. Даже самое свободное суждение с трудом выносит испытание, каковым является внимательное чтение «Трактата о человеческой природе».

[ «Трактат о человеческой природе» (1739) – одно из главных сочинений Д. Юма.]

Сказанное объясняет, почему столь часто оказывают предпочтение ладно скроенной, но при этом лишенной правдоподобия теологии.

[Ср.: «…Человечество, находящееся в полном неведении относительно причин и в то же время весьма озабоченное своей будущей судьбой, тотчас же признает свою зависимость от невидимых сил, обладающих и разумом»[216].]

Кант

Канту повезло в том, что, читая Юма, он стал сомневаться во всем только после близкого знакомства с математикой и астрономией. Сомнение приносит пользу только тому, кто знает. Тогда он и спрашивает себя, почему он уверен; ведь теорема Пифагора постоянно не дает покоя, [Возможен и другой перевод: «Теорема Пифагора постоянно

держит нас в своей власти».]