Прекрасное и истина

[Ср.: «…Представление о пространстве… должно быть первоначально созерцанием, так как из одного только понятия нельзя вывести положения, выходящие за его пределы, между тем мы встречаем это в геометрии… Но это созерцание должно находиться в нас a priori, т. е. до всякого восприятия предмета…». Внешнее созерцание может быть присуще нашей душе «…лишь в том случае, если оно находится только в субъекте как формальное его свойство подвергаться воздействию объектов и таким образом получать непосредственное представление о них, т. е. созерцание, следовательно, лишь как форма внешнего чувства вообще»[218].]

Согласившись с этим предположением, легко объяснить возможность применения математики к опыту. Благодаря размышлению об упрощенных объектах наше сознание может раз и навсегда постичь свойства пространства, которые a priori определяют условия любого возможного опыта.

Если внимательно присмотреться, то выяснится, что время также есть некая форма, [Например: «…Из всех созерцаний дана a priori одна лишь

форма явлений – пространство и время», «время есть не дискурсивное, или, как его называют, общее, понятие, а чистая форма чувственного созерцания»[219].]

хотя его свойства нам известны в меньшей степени. И высказывание типа «два различных момента времени с необходимостью следуют друг за другом» a priori законодательствует в опыте по отношению к любым объектам. То же самое следует из высказывания «Любая вещь, участвующая в опыте, по отношению к другой вещи существует либо в то же время, либо до нее, либо после нее», или еще: «Все объекты возможного опыта связаны друг с другом в границах единого времени».

[Ср.: «Время имеет только одно измерение: различные времена существуют не вместе, а последовательно…»[220].]

Однако, поскольку существуют чистая геометрия, являющаяся наукой о вещах, и чистая механика, то не существует ли также чистой физики? Таким образом, критике, начиная с первых открытий показавшей свою силу, удается, наконец, создать завершенную картину таблицы категорий рассудка (de l’esprit) – форм совокупного опыта[221]. По поводу причинности Кант, например, говорит следующее: даже если две вещи следуют друг за другом в восприятии, это не означает, что они следуют друг за другом в действительности; так, я говорю, что солнце и луна, даже когда я их воспринимаю последовательно, существуют в одно время; в противоположность этому я полагаю, что два взрыва, которые я услыхал одновременно, произошли один вслед за другим. Таким образом, идея наличия последовательности в опыте заключает в себе больше, чем сам факт последовательности: данная форма подлинной последовательности есть причинность. Но это всего лишь пример, причем чрезвычайно ограниченный.

Предприняв это огромное усилие, Кант оказывается в состоянии дать объяснение очевидной силе и слабости, которые присущи всем приведенным метафизическим аргументам, стремящимся вывести нас за пределы возможного опыта – вплоть до решения вопросов о том, конечен ли, или бесконечен мир, является ли душа чем-то бессмертным, существует ли Бог? Эти аргументы сильны, потому что они опираются на принципы a priori, против которых бессилен любой опыт. А слабы они потому, что принципы a priori вообще не применяются вне связи с объектами, относящимися к возможному опыту. Например, идея причины – форма всяческого возможного опыта – не способна привести к некоему объекту, пребывающему вне рамок этого всяческого опыта. В этом как раз и состоит обобщающая идея «Критики чистого разума».

Практическую философию Канта резюмировать легче. Ибо ясно, что человеческий рассудок (esprit)

[ «Способность… мыслить предмет чувственного созерцания есть рассудок. Без чувственности ни один предмет не был бы нам дан, а без рассудка ни один нельзя было бы мыслить»[222].]