Прекрасные изгнанники

Мне тогда захотелось спросить маму: что со мной не так, почему я несчастлива в постели? Почему лучшее, что со мной бывает во время полового акта, — это когда мне не слишком больно? Но разве я могла задавать подобные вопросы матери, которая никогда не говорила со мной о сексе, только однажды сказала, что с этим надо смириться? Как спросить об этом женщину, которая, возможно, сталкивалась с теми же проблемами, что и я сама? Пожалуй, это проще было бы обсудить с Эрнестом, чем с Мэти. Вот только он искренне считал, что делает меня счастливой, когда мы занимаемся любовью, и я не могла признаться ему, что на самом деле он причиняет мне боль.

«Финка Вихия», Сан-Франсиско-де-Паула, Куба

Июль 1940 года

Хемингуэй написал последнюю главу «По ком звонит колокол» одиннадцатого июля. Это был длинный день в две тысячи шестьсот слов. Но если бы вы сказали ему, что это потрясающая глава и вообще вещь получилась чертовски хорошая, он бы ответил, что вы ошибаетесь: работа еще не закончена. Следующие несколько дней Эрнест бился над эпилогом, но у него ничего не выходило. Так или иначе, он закончил черновой вариант рукописи двадцать первого июля, в свой сорок первый день рождения. Вместо эпилога, правда, набросал примерный план двух глав, которые должны были завершить роман. Книга получилась объемная: двести тысяч слов.

Праздновать мы поехали в Гавану, прошлись по магазинам и устроили отличную баскскую сиесту в «Бич-клаб». Мы были невыносимо счастливы и, если бы не затянувшийся бракоразводный процесс с Полин, наверное, поженились бы прямо тогда.

Спустя несколько дней Эрнест повез рукопись в Нью-Йорк. Он заперся в номере отеля «Баркли», где имелся электрический вентилятор — на случай, как он сам сказал, если во время правки его будет бросать в жар. В типографии печатали гранки по мере поступления страниц рукописи. В среду, тридцать первого июля, Макс Перкинс потребовал выдать ему очередную порцию, потому что время поджимало. На следующий день попросил еще двести страниц. Выход книги планировался на четырнадцатое октября, то есть на то, чтобы сделать из чернового варианта окончательный текст, у Эрнеста оставалось меньше трех месяцев, хотя обычно на это отводился год или даже больше.

Как только последние страницы рукописи (все еще без эпилога) были переданы в типографию, Хемингуэй сел на скоростной лайнер авиакомпании «Пан Американ» и полетел домой.

Мы с Мэти встречали его на пирсе. Не успев даже толком поздороваться, Эрнест протянул мне маленькую коробочку.

— Открой, Кролик, — попросил он. — Открой прямо здесь. Прямо сейчас открой.

В коробочке оказалось обручальное кольцо с бриллиантом и сапфиром.

— О господи, Бонджи, какая красота! — Мне захотелось прикоснуться к кольцу, вставленному в подушечку из красного бархата. — И камни просто огромные.

— Сомневаешься, не фальшивые ли они? Тогда вперед, попробуй камешки на зуб, — предложил Эрнест.

Мама положила руку мне на плечо и легонько сжала его: это был призыв подумать над тем, что я собираюсь сказать или сделать. Камни, разумеется, были подлинные, а вот Эрнесту верить не стоило — вот что означал жест Мэти. Ведь Хемингуэй все еще был женат на Полин. Я уже через это проходила: согласилась выйти за Бертрана де Жувенеля, хотя могла бы и догадаться, что жена никогда его не отпустит.

Я осторожно достала из коробочки кольцо. Мэти руку так и не убрала.

— Не говори глупостей, Клоп, — сказала я и надела кольцо на палец. — Я знаю, что камни настоящие. «Финка Вихия», Сан-Франсиско-де-Паула, Куба

Август 1940 года

И вот наконец наступает момент, когда ты впервые видишь гранки своей книги: твои слова напечатаны сказочно красивым шрифтом, именно такими они придут к читателю. Гранки «По ком звонит колокол» прислали на Кубу авиапочтой, Эрнест получил их почти сразу же после того, как прилетел туда сам. Он был счастлив, даже несмотря на приложенные к гранкам записки с рекомендованными его издателем и редактором изменениями.

Пока Эрнест дорабатывал свой роман, я пыталась найти выход из ловушки, куда меня загнали Хемингуэй с Чарльзом Скрибнером. Эрнест, желая мне добра, решил, что если я заключу контракт на книгу, то волей-неволей стану дисциплинированной и усидчивой. Он посовещался с Чарли, и эта парочка состряпала план, согласно которому я должна была написать роман для издательства «Скрибнер». У меня были нормальные деловые отношения с моим издателем Чарльзом Дуэллом, который, насколько я знала, терпеть не мог меня лично, но ему нравилось, как я пишу. Что же касается Чарли Скрибнера, то тут оставалось лишь гадать, по какой причине он предложил мне контракт. Вполне возможно, что ему просто хотелось сделать Хемингуэю приятное.

Осенью мы собирались поехать в Сан-Валли. План был такой: мы с Эрнестом плывем на пароме в Ки-Уэст, оттуда он везет меня на машине в Сент-Луис, где я навещаю Мэти, а сам отправляется к мальчикам в Айдахо и ждет, когда я к ним присоединюсь.