Прекрасные изгнанники

А когда он заказал еще выпить, я погладила его по внутренней стороне бедра и сказала бармену, что у меня на него другие планы. Я произнесла это с легким намеком на сексуальность, чтобы Клоп почувствовал гордость из-за того, что обладает, как он считал, самой прекрасной женщиной в мире, хотя его оценка, конечно, была завышена и эта женщина хочет лечь с ним в постель. Вернее, я постаралась произнести это сексуально, но так, чтобы тот, кто мог нас услышать, не усомнился в том, что я приличная женщина, а не какая-нибудь потаскуха.

— Что ж, ладно, — не стал спорить Эрнест, — тогда пошли.

Мы вернулись в номер, забрались в постель и занимались любовью. И в этот раз все было не лучше, чем обычно, но я, как всегда, позволила ему думать, будто все прекрасно. А потом он крепко обнял меня, как я любила, и я подумала, что этого будет достаточно. Я никогда не испытаю большего — ни с Хемингуэем, ни с любым другим мужчиной, но это моя проблема, это не имеет никакого отношения к любви. После того как он уснул, я выбралась из постели и прошла в гостиную, где накануне днем Мэти пыталась отговорить нас пожениться. Я раздвинула шторы. В черном небе над залитыми лунным светом горными вершинами постепенно загорались звезды. И я позволила себе заплакать.

«Трейл-Крик кэбин», Сан-Валли, Айдахо

Ноябрь 1940 года

Роберт Капа приехал на следующее утро после того, как Эрнест закатил вечеринку в честь моего дня рождения, на которой я пила меньше других, но каким-то образом умудрилась запьянеть больше всех остальных. Роберт должен был сделать фоторепортаж о женитьбе Хемингуэя для журнала «Лайф». Предсвадебную вечеринку мы устроили в «Трейл-Крик кэбин» — это ресторан в небольшой бревенчатой хижине. Ничего особенного: ужин при свечах и танцы. Только Мэти и несколько наших друзей. Капа, фотографируя Эрнеста, забирался на барный стул, чтобы выбрать удачный ракурс, а Хемингуэй в пиджаке с галстуком выглядел очень счастливым. Израсходованные лампы фотовспышки отскакивали от камеры, как снаряды от пушек в Испании. Мы с Эрнестом любили Капу, так что все было в порядке, он нам не мешал.

Поженились мы в четверг, двадцать первого ноября. Мировой судья быстро нас расписал, и все было, как я хотела, хотя никто не воспринял всерьез мое желание, чтобы нас объявили не мужем и женой, а писателем и писателем. Церемония проходила в обеденном зале компании «Юнион Пасифик рейлроуд» в городке Шайенн, штат Вайоминг, где развод Эрнеста с Полин признали законным. Торжественное событие отметили за тихим ужином с жарким из лося, и в тот вечер, уже после того, как Эрнест уснул, я снова позволила себе заплакать. Я и сама не знала, почему плачу: от счастья, от грусти или, вполне возможно, просто от облегчения.

После свадьбы мы заехали в Нью-Йорк, чтобы обсудить все детали моей командировки в Китай. По дороге на Кубу узнали о том, что Фрэнсис Скотт Фицджеральд умер от сердечного приступа в возрасте сорока четырех лет.

— Господи, ну надо же! — сокрушался Хемингуэй.

Скотт был всего на три года старше Эрнеста, и, если называть вещи своими именами, его убил алкоголизм.

Я подумала, что Эрнест захочет отправиться на похороны, но он был так подавлен этой новостью, что желал лишь одного — поскорее оказаться дома. И мы вернулись в «Финку Вихию», где орхидеи свисали с моей сейбы, как елочные украшения, хрусталь на сервировочном столике превращал солнечные лучи в радугу, а насос в бассейне в очередной раз сдох.

В качестве рождественского подарка Эрнест организовал покупку «Финки Вихии». Приобрел это прекрасное поместье напрямую, за двенадцать с половиной тысяч долларов, с выручки от продаж «По ком звонит колокол».

— Двенадцать тысяч баксов?! — изумилась я. — Но, Клоп, ты же говорил, что для этого места и сотня в месяц много!

— Я хотел, чтобы ты знала, миссис Хемингуэй, что это место навсегда твое.

Как-то днем, закончив утреннюю работу, я плавала в бассейне, а Эрнест разбирал почту, и параллельно мы обсуждали нашу будущую поездку в Китай. Хемингуэй вскрыл большой коричневый конверт и вытащил январский выпуск журнала «Лайф», первый за 1941 год. Там как раз должны были поместить фотографии Роберта Капы с нашей предсвадебной вечеринки в Айдахо.

— О, замечательно! — обрадовался, как ребенок, Эрнест. — Иди сюда, посмотрим!

Я подплыла к краю бассейна и вылезла из воды. Мокрая, я прошлепала босиком к Эрнесту. Мельком увидела обложку: очаровательная Кэтрин Хепбёрн с мечтательно устремленным куда-то вверх взором. Хемингуэй начал нетерпеливо листать страницы в поисках репортажа Роберта Капы из Айдахо. И вот оно наконец: наше фото на полстраницы, и выглядим мы чертовски счастливыми.

— Перестань на нас капать, Бонджи! — возмутился Эрнест. — С твоей красотой ничего не случится, а вот у меня лицо из-за твоих капель стало похоже на физиономию влюбленного придурка!

— Ты здесь такой красивый, Бонджи, — сказала я.