Прекрасный Грейвс

Папа с Ренном, как и обещал, приехали в тот же день, когда я позвонила ему. И несмотря на то что похороны состоялись на целую неделю позже, никто из них не жалуется на прогулы в колледже и на работе.

Я решила не заглядывать в гроб с телом Дома. Что весьма иронично, учитывая, что я одержима надгробиями. Может, я самозванка? Может быть, именно поэтому мы с Домом так хорошо ладили. В конце концов, он и сам оказался обманщиком. Хотя, как ни странно, я почти не думаю о его измене и больше концентрируюсь на его утрате.

В то время как мы сидим и слушаем проповедь с передней скамьи церкви в Дувре, я крепко держу папу за руку. Ренн с теплотой прижимается своим плечом к моему.

Не могу позволить себе спросить отца о том, сердится ли он на меня до сих пор, или о том, что он хотел сказать мне месяцами ранее. Я не поднимаю разговор о том, как сложатся наши отношения после того, как похороны закончатся. Кроме того, я не решаюсь спросить Нору, как выглядел Дом, когда она гримировала его на похороны. Мне кажется, что я не в состоянии завязать разговор с кем-либо. Все ощущается таким напыщенным и холодным. Все, что беспокоило меня в Доме – и его суматошный график, и то, как он называл меня «Линн» или «малыш», и его жуткий, ну просто отвратительный вкус в музыке, – теперь все это кажется таким незначительным. За возможность снова поцеловать и прикоснуться к нему я готова пожертвовать недели, месяцы и годы своей жизни. Чтобы снова сказать ему, что я люблю его. Чтобы сказать, что тампоны на самом деле мне не нужны.

Мне. Не нужны. Были. Тампоны.

Я поражаюсь тому, насколько жесток этот мир. Тому, как мир дал шанс Дому пережить рак, но в итоге все равно преждевременно лишил его жизни. Еще я удивляюсь, как много потерь может пережить человек, прежде чем он забудет о такой штуке, как счастье. Я не знаю, где располагаюсь на счетчике потерь. Счастье сейчас кажется мне сказкой.

Как только траурная церемония завершилась, люди начинают заглядывать внутрь гроба. Я тихонько выхожу из церкви и прохожу мимо Сары, Джеммы и Брэда, которые стоят у дверей, словно одна дружная семья. Я даже не нахожу сил, чтобы позавидовать им, вот до такой степени я вымотана.

Огибая церковный двор, я замечаю Джо у пруда, кишащего утками. Он прислонился к стволу дерева, стоит и курит. Солнечные лучи так и пляшут вокруг него, словно ореол, и, вопреки самой себе, мое сердце сжимается от того, как Джо прекрасен. Он тоже выглядит измученным. Меня вдруг осенило. Осенило, почему он постоянно курит. Это не для того, чтобы выглядеть крутым или жить подобным писателям, гонимым по жизни. А потому, что он чувствует себя виноватым – причем виноватым по жизни, – он и остался невредимым. Братом, живущим без рака.

Я направляюсь к нему, слегка ковыляя в своих модненьких туфлях.

– Не найдется еще одной? – спрашиваю я, приблизившись к нему.

Услышав мою просьбу, он даже не поднимает никакого шума и спокойно протягивает мне свою пачку, хотя знает, что я не курю. Я вытаскиваю одну сигарету и зажимаю ее между губами. Он прикуривает мою сигарету и кладет зажигалку обратно в передний карман.

– Спасибо, – благодарю я Джо.

– Все закончилось? – Он кивает в сторону церкви позади меня, прищурившись.

– Ага.

– И, я так понимаю, ты не стала там задерживаться?

– Сейчас они глазеют на Дома. В гробу. Мне это кажется диким. Почему некоторым так нравится это делать? – спрашиваю я Джо. – Это же не уважительно. Скорее наоборот.

– Теперь у тебя появились претензии к христианству? – произнес он с удивлением. Если б я знала Джо не так хорошо, то я бы заподозрила, что он не сокрушается по поводу смерти брата. Только я-то знаю, что таким образом он мастерски скрывает свои настоящие чувства. Он носит на себе сарказм словно доспехи. Джо – полная противоположность своему милому, ныне покойному брату.

– Да нет, – отвечаю я. – Просто не понимаю, зачем пялиться на мертвого человека.

– Лучше уж ты погляди на него, а не я. – Джо выкинул окурок в сторону, выдохнув дым в противоположном от меня направлении. – У людей на земле какая-то странная одержимость всем, что связано со смертью. Ты должна понимать это лучше, чем кто-либо другой.

Он про мои эскизы надгробий. Про мою работу гидом в Салеме. Теперь, когда я задумалась об этом, то осознала, что постоянно окружаю себя смертью.

Я не притрагивалась к блокноту с того дня, как мы поцеловались, и я уверена, что он тоже не написал для своего романа ни слова. Какой бы огонь ни горел между мной и Джо, он погас с той ночи, когда умер Дом.

– Как ты со всем этим справляешься? – интересуется он у меня.

Затянулась сигаретой, но потом вдруг начала откашливаться из-за дыма. Это ужасно. Как можно курить на постоянной основе? Еще и по несколько раз в день. Такое чувство, как будто целуешься с пепельницей взасос.

– Да никак, – признаю я. – Я… я даже не ощущаю себя человеком, ты о чем вообще. Просто живу, и все. А тебе как такое удается?