Прекрасный Старый Мир

Он успел, а я, болван, сконцентрировался на локализации нападающих и ещё одного не заметил. Но самым первым успел злодей, выстрелив в меня. Пуля, пройдя дверь самоката, впечаталась в панцирь и, зараза такая, не остановилась: от удара по хребту я натурально взвыл. И, что самое поганое, перестал чуять ноги и всё что ниже грудины.

Княжич в засадника стрелял беспорядочно, но залечь заставил, да и не стрелял в нас этот тип. А я несколько озверел и, немного отойдя от боли и схожего с электрическим разрядом ощущением в хребте, вздёрнул скота эфиром, да и раза три ударил об дерево. Хватило бы и одного, но был я в бешенстве.

— Матерится не буду, — сказал я, удерживая головогрудь над обмякшим остальным.

Это ещё панцирю бракованному спасибо, что удерживал. Впрочем, с учётом терапефтов, была у меня надежда на то, что паралич временный. А ведь не было бы гаковницы, нам бы и конец наступил, промелькнула мысль. Они достреливали, Сурт точно нет, да и Перун не факт бы, что достал, уж точно не через крышу стрелка на дереве.

— Всё равно пиздец, — пискнул княжич. — Это — посольская служба? — в несколько растерянный чувствах окинул он пулевые дырки и кровь на потолке. — И что нам делать? — чуть не плача спросил он.

— Она самая, посольская, — тяжело уронил я. — Сейчас, сигнал подам, — с этими словами я рванул тревожный рычаг эфиром.

Посольский самокат тревожной связью оборудован был. Но по замыслу разработчиков, сигнал сей водитель подаёт, и был он от меня «через тело».

— Милитанты скоро будут, — оповестил я. — Вас до Пскова…

— Сначала поручение бат… князя! — задрав подбородок выдал он.

— Как угодно, — не стал спорить я.

Через четверть часа подкатил яровик с милитантами, старший которых хотел начать делать «всё по егойному " но был малой печатью Полиса заткнут.

— Посланец Пскова, — обозначил я спутника. — Мне нужна связь, срочно. И с хребтом бес знает что, не чувствую.

— Ушиб и трещина хребта, — просканировал эфиром меня один из милитантов. — Повезло, становой нерв бы месяц растили, — тоном опытного хребтоломателя выдал он.

— А не чувствую ни лешего я от везения, — отернился я.

— Контузия, сотрясение, как с головой бывает, — ответил он, вытаскивая мою тушу не без помощи эфира.

Ну, хорошо бы, подумалось мне, пока меня помещали в паровик милитантов, протягивая коммуникатор эфирофона. Леший, к счастью, был доступен и эфирофонист управы дал мне связь с его Злонравием через пару минут.

— И что у вас стряслось, Ормонд Володимирович? — изрыгнул леший.

— Нападение по дороге. Со мной представитель Пскова, с документами для Совета Полиса и большой печати. Договор о разграничении. Необходимо его встретить и с договором доставить в Псков. — рублено выдал я.

— А сами? — гадски змеилось начальство.

— А сам я с хребтом сломанным, — злобно буркнул я.

— Сколь серьёзно? — посерьёзнел Леший.

— Бес знает, милитанты говорят — трещина, — не стал нагнетать я.

— Понял, у врат встретят, — с этими словами оборвал связь начальник.

А я, валяясь на полу милитанской машины, отходил и мыслил, причём как оказалось — вслух, о том, что Серонебу точно пиздец. За панцирь этот бракованный.

— Панцирь у вас нормальный, — подал голос один из милитантов. — Тати эти на днях патруль из Воронава загубили. Миной, вроде бы, самодельной. Милитантское оружие, с бронебойными пулями, — определил он.

— И ведь управились. Видно сами из милитантов бежали, — прикинул я, на что милитанты не с самыми счастливыми мордами покивали.

Сразу за вратами Вильно стоял леший, снабжённый самокатом. Рядом был аж геликоптер медицинский, с санитаром которого мне пришлось почти воевать. В итоге картина была такова: меня держал милитант, а я, придерживая эфиром навьючивал на Лешего поклажу.

— Саквояж, печать малая там и договор с Псковом. Бирка посольская водителя, — мёртв, махнул я рукой в сторону буксируемой развалины, бывшей самокатом. — И гаковница скорострельная, — всучил я в руки не удержавшего лицо начальство названое. — А вам идёт, — оценил я картину.

— Идете вы, Ормонд Володимирович… лечится, — справился с собой Леший. — Посланник? — отметил он взглядом княжича.

— Ольша Вольгович Радонежич, — представил я паренька, полюбовался опять не удержавшим чело Лешим, да и со скорбной миной обмяк, — Лечите меня сорок терапефтов.

— Вам одного хватит, — буркнул медик, перехватывая меня у милитанта и заталкивая в геликоптер.

Съездил к соседям, констатировал я уже в летящем геликоптере. Ну, жив, и то славно.

25. Гонка с препятствиями

В геликоптере терапефт, которого я, стоит признать, ошибочно (на олеговых ассоциациях) принял за санитара, учинил мне детальный эфирный осмотр. И уставился на мою персону с некоторым возмущением:

— И на кой, извиняюсь, бес, геликоптер затребовали? У вас, уважаемый травма незначительная, вмешательства срочного не требующая, — проявил нечуткость медик.

— Уж простите, почтенный терапефт, я вас не призывал, и на кой, извиняюсь, бес, вы тут на геликоптере — не ведаю, — отернился я. — Ежели спасти кого надо, так я подвинусь, в сторонке полежу.