Прелесть

— Сначала найду круглосуточную заправку. Нужен бензин, а еще карта автодорог, чтобы разыскать этот Миллвилл. Голову даю на отсечение, у Меткафа при ферме есть сад. Мейбл, ты только вообрази: тьма-тьмущая деревьев, ряд за рядом, и у всех ветки ломятся под тяжестью денег.

4

Старый владелец единственного на весь Миллвилл магазина (тут и промтовары, и продовольствие, и аптека, а в углу еще и почта) задумчиво оглаживал серебристые усы.

— Ну да, — сказал он наконец, — типчик по фамилии Меткаф приобрел здесь ферму, это за рекой, на взгорье. Переименовал ее, теперь это «Счастливый холм». Вот скажи мне, незнакомец, это кем же надо быть, чтобы дать ферме такое названьице?

— Люди горазды на всякие глупости, — ответил Дойл. — Может, объяснишь, как мне туда добраться?

— Это просьба?

— Конечно это просьба. Самая что ни на есть…

— А ты приглашен? — осведомился старик. — Меткаф тебя ждет?

— Вот это вряд ли.

— Значит, ты туда не попадешь. Ферма обнесена прочным забором, а у ворот охрана — для нее даже сторожка поставлена. Ни за что не пропустят, если Меткаф тебя не ждет.

— Я все-таки попытаюсь.

— Что ж, незнакомец, пожелаю тебе удачи в безнадежной затее. Никак не возьму в толк, почему Меткаф так себя ведет. Народ здесь добрый, дружелюбный. Раньше никто не додумался обнести свое ранчо восьмифутовой проволочной изгородью, да еще и колючку поверху пустить. Да если б и захотел, разве мог бы себе это позволить? Не иначе Меткаф очень сильно кого-то боится.

— Может, и так, — сказал Дойл. — Покажи-ка мне дорогу.

Старик достал из-под прилавка бумажный пакет, а из кармана жилетки выудил огрызок химического карандаша и аккуратно послюнил грифель. Разгладил пакет испещренной печеночными пятнами рукой и приступил к тщательному рисованию.

— По мосту через реку, сразу упрешься в большак… Влево не сворачивай, там дорога просто тянется вдоль берега… Вот, ныряешь в эту лощину, доезжаешь до крутого холма и вот тут — влево, а через милю будет ранчо Меткафа.

Он снова смочил кончик карандаша и нарисовал грубый прямоугольник.

— Вот она, ферма, — пояснил старик. — Владение не из мелких. Меткаф купил четыре фермы и объединил их.

В машине дожидалась раздраженная Мейбл. Дойла она встретила упреком:

— Ты все время себя обманывал, нет у него никакой фермы.

— Она в нескольких милях отсюда, — возразил Дойл. — Как себя вела ролла?

— Похоже, опять проголодалась. Колотится в багажнике.

— С чего бы ей проголодаться? Пару часов назад столько бананов слопала…

— Может, соскучилась по общению. Ей там так одиноко.

— У меня слишком много дел, чтобы еще и с роллами нянчиться, — проворчал Дойл.

Он сел за руль и вывел автомобиль на пыльную улицу. Прогромыхав по мосту, тот, вопреки указанию владельца магазина, не въехал в лощину, а повернул налево и покатил вдоль реки.

Если верна нарисованная на бумажном пакете карта, прикинул Дойл, то этим путем можно подобраться к владениям Меткафа с тыла.

Пологие склоны холмов сменились кручами, густо поросшими деревьями и кустами. Ехать по вьющейся трассе становилось все труднее. Машина углубилась в узкий дол, по дну которого петляла уже не автомобильная дорога, а скорее тележная, вдобавок неезженная уже много лет.

Дойл съехал на обочину, вышел из машины, вгляделся вдаль.

— Чего стоим? — спросила Мейбл.

— Я пошел, — ответил Дойл. — Подберусь к Меткафу с черного хода.

— Ты же не бросишь меня здесь?

— Скоро вернусь.

— Столько комаров! — пожаловалась Мейбл, яростно хлопая себя по щекам.

Дойл двинулся вперед, и Мейбл окликнула его:

— Здесь же ролла!

— Из багажника ей до тебя не добраться.

— Но она так громко стучит! Кто-нибудь поедет мимо и услышит.

— Сомневаюсь, что по этой дороге ездили в последние две недели.

Жужжали комары, Дойл безуспешно отмахивался.

— Мейбл, послушай, — взмолился он, — ты же хочешь, чтобы я поскорее закончил с этим делом, правда? Ты же ничего не имеешь против норковой шубки? И бриллианты не презираешь?

— Пожалуй, что нет, — признала она. — Только ты возвращайся поскорее, ладно? Очень уж неохота сидеть тут одной в потемках.

Он развернулся и пошел по дороге.

Кругом царила зелень — густая, вялая, блеклая зелень сухого лета. И было тихо, если не считать комариного зуда. Дойлу, выросшему среди бетона и асфальта, чудилось, будто в этой зеленой тиши лесистых холмов его подстерегает неведомый враг.

Он прихлопнул комара, пожал плечами и сказал:

— Нет тут ничего опасного.

Идти было нелегко. Дорога накренилась, взбираясь между холмами по сухому руслу ручья, усыпанному валунами и галькой, и беспорядочно виляя от обрыва к обрыву. Дойлу приходилось карабкаться то на один крутой бережок, то на другой. Он пытался двигаться по руслу, но получалось еще хуже — через каждую сотню шагов приходилось огибать скопление валунов или перелезать через них.

А комары вели себя все агрессивней. Дойл обвязал шею носовым платком, а шляпу натянул как можно глубже. Дал насекомым смертный бой — уничтожал их сотнями, но на смену погибшим прилетали новые.