Прелюдия к большевизму

Вот суть решений, принятых Временным правительством 11 августа в отношении реформ в армии, какими они предстали перед Московским совещанием: «Опыт этих последних месяцев показал, что все, что было сделано случайно, иногда судорожно, порой без достаточного обдумывания, теперь требуется пересмотреть. Необходимо отрегулировать и права, и обязанности каждого человека, принадлежащего армии. То, что было сделано вначале, представляло собой поспешную и случайную структуру. Эта поспешность была неизбежна, иначе вся эта огромная масса материала развалилась бы на куски после падения деспотичной военной власти. Эта тенденция „разъединения“ была взята под контроль. А теперь подготовка к строительству предоставляет место настоящей конструкции. Все получат соответствующие места, и все будут знать свои права и обязанности… Будут учреждены комиссары, комитеты и дисциплинарные трибуналы; однако все примет форму, которая сейчас необходима армии. А мы, кто сейчас служит или раньше служил в армии, знаем, где можно провести черту и где та грань, за которой начинаются невозможное и беспорядок. Когда дойдет до предела, Временное правительство скажет: „Зашли далеко и не шагом далее“». А затем следовал уже процитированный пассаж о дисциплине.

Для того чтобы можно было понять, чем декларации Временного правительства отличались от «требований» генерала Корнилова, я процитирую отрывок из его речи, также произнесенной на Московском совещании, по поводу комитетов и комиссаров: «Я не отношусь враждебно к комитетам. Я работал с ними в качестве командующего 8-й армией и как командующий Юго-Западным фронтом. Но я прошу, чтобы их деятельность была ограничена экономическими интересами и внутренней жизнью армии, рамками, которые должны строго ограничиваться законом; они никоим образом не должны вмешиваться в сферу военных операций и избрания командующих офицеров. Я признаю, что в настоящий момент комиссары необходимы, однако этот институт будет эффективным, если персонал комитетов будет сочетать демократические взгляды с энергией и бесстрашием ответственности». Если мы примем во внимание то, что во время Московского совещания комитеты не имели законного права вмешиваться в вопросы операций на фронте, и сравним этот пассаж Корнилова с моей краткой формулой о комитетах и комиссарах, то станет очевидным, что разница между нами — только в тоне, а также в том, что Корнилов излагал вопрос в очень личной форме.

Вот что было опубликовано на тему Московского совещания от имени Савинкова 18 августа в газете «Известия», органе Центрального исполнительного комитета Советов: «Я могу утверждать, что остаюсь во главе администрации военного кабинета… и в соответствии с заявлением А. Ф. Керенского я снова могу работать в полном единстве с ним, чтобы осуществить эту программу, на которую он ссылается в разных абзацах своего обращения к Московскому совещанию и с которой я, так же как и главнокомандующий Корнилов, полностью согласен… Будет ошибкой думать (и вся информация, которая появилась в прессе по этому поводу, абсолютно ложная), что я предложил разделаться с солдатскими организациями. Ни я, ни генерал Корнилов не предлагали ничего подобного. И Керенский, и мы стоим за сохранение и укрепление солдатских организаций, однако с оговоркой, что они не имеют права изменять боевые приказы или вмешиваться в вопросы назначения и переводов командующих офицеров».