Прелюдия зверя

– Отпусти, – бурчит напряженно, но в голосе не слышится больше прежней категоричности. Игнорирую неубедительный приказ, зарываюсь пальцами в мягкие волосы, другой рукой ныряю под ее одежду, мечтая добраться до тела, но путаюсь в бесконечных слоях ткани. И когда мое копошение начинает становиться нелепым, оставляю безуспешные попытки, сосредотачиваясь на ощущении шелковистых прядей на кончиках пальцев. О да, казалось, я целую вечность мечтал посмаковать эту мягкость. – Да отпусти ты, – ее голос еще более сдавлен, а отталкивающие меня руки замирают на груди, и как же я счастлив, что отдал ей почти всю свою одежду, потому что через тонкую ткань рубашки чувствую ее прикосновения практически так же, как если бы она коснулась моей голой кожи.

В том месте, где она лежат ее ладони становится нестерпимо горячо, и мне хочется зажмуриться, пережидая приступ какого-то прямо-таки щенячьего восторга. С трудом борюсь с желанием теснее к ней прижаться, отчасти потому, что понимаю, Лили еще не готова к чему-то б о льшему, но в основном меня останавливает ее травма. Пока не встанет на ноги, придется держать себя в узде. Но вот так-то можно? Я наконец-то пробираюсь сквозь тряпье и дотрагиваюсь до кожи под грудью, чуть выше корсета, который мы затянули слишком низко, фиксируя поясницу. Зря я переживал, что девчонка замерзнет, она под одеждой такая горячая, что хочется впиться в шею, чтобы ощутить на языке вкус и запах ее кожи. Еще немного и окончательно озверею.

И тут я снова слышу всхлип, а от осознания, что это я один тут с ума схожу от внезапной близости на меня словно ушат ледяной воды выливают. И пока я пытаюсь привести мысли в порядок и осознать происходящее, а точнее вернуться из мира своих фантазий в действительность, истерика Лили набирает обороты.

– Да что случилось-то? – я сам не узнаю свой голос. Сиплый, сдавленный какой-то.

– Я не могу ходить, – говорит тихо, но таким тоном, что становится тошно от собственного бессилия. – Не могу, понимаешь?

– Это временно, – и хрен знает, вру я или нет.

– Да? – она вскидывает голову, и в глазах такая надежда, что я сказал бы что угодно, лишь бы не увидеть в них разочарование или, что еще хуже, обреченности.

– Конечно.

Она смотрит какое-то время на меня, а затем надежда сменяется решимостью, но какой-то ненормальной, пугающей.

– Помоги мне встать!

– С ума сошла? Нет.

Вот сейчас мой голос даже не дрогнул. Если она не дает мне поставить ей метку и решить одним этим действием все ее проблемы и наши разногласия, то вот навредить самой себе я ей точно не позволю.

И в ответ на это мое решение в голубых глазах полыхнула злость. Ну что ж, момент затишья прошел, пора готовиться к буре?

– Ты не имеешь права решать за меня!

– О, еще как имею, – ухмыляюсь самодовольно. Кудряшка в гневе мне как-то привычнее, чем страдающая. Волк настроен скептически – в отличии от меня его не устраивает ни одна из этих эмоций, ему подавай ее вечное довольство.

– Ты мне никто, – она отталкивает меня, и на этот раз я не сопротивляюсь, хотя без ее рук на груди становится холодно и как-то тоскливо, а потому я не спешу встать и уйти, хотя в воздухе ощутимо пахнет скандалом. Пусть.

– И тут ошибаешься. Мы теперь связаны, и чем дольше ты будешь это отрицать, тем больнее от этого будет потом тебе же.

– Ты не понимаешь! – выплевывает мне в лицо, и теперь я вижу, что она просто в отчаянии. Да что случилось-то? Что за трагедия на пустом месте? Ну да, есть проблемы, но это же мелочь, которая решается простым укусом. Я даже на близости уже не настаиваю, рассматриваю метку не как путь к запредельному удовольствию, а как лечебный метод. 

– Ну так объясни, – стараюсь говорить спокойно, потому что из нас двоих, хочется верить, именно я тот, кто контролирует ситуацию.

Она закусывает нижнюю губу, а затем краснеет, да так, что краска заливает ее лицо от корней волос и теряется под одеждой, окрашивая и шею. Стараюсь не выказать удивления и не опуститься до насмешек, жду терпеливо, а когда она, наконец, говорит, я едва сдерживаю нервных смех. Вот уж действительно женщины странные создания!

– Мне в уборную нужно! – Она выпаливает это и резко отворачивается.

– Сразу бы сказала, – говорю спокойно, хотя какой отличный повод подразнить ее! Надеюсь она оценит мою сдержанность, мне это не просто далось.

– И что бы ты сделал?

– Дома помог бы сам, но ты среди людей, я могу позвать какую-нибудь женщину.

Лили смотрит на меня непонимающе, а затем ее губы трогает робкая улыбка. Тяжело сглатываю, потому что это простое движение уголков ее губ воспринимается мной как самое прекрасное, что я когда-либо видел. Руки чешутся от желания обхватить ее лицо и отпечатать ее улыбку на своих губах. Это самое естественное, что может быть в мире, но оно под запретом, потому что моя пара очевидно упала с дерева, и я не про недавний случай, а про ее падение в раннем детстве, в котором я уже практически уверен, потому что не вижу логики в ее поступках. Но вот она улыбается, и мне плевать на все остальное. Она улыбается.