Прелюдия зверя

– Жди тут, я скоро, – говорю, и вижу как ее улыбка переплавляется в саркастическую.

– Очень смешно, – она отворачивается, а я стою, не понимая, где снова ошибся, – Ты еще добавь, чтобы никуда не уходила.

– Да я не это... – начинаю оправдываться, но хмурюсь и затыкаюсь на полуслове. Если она не понимает очевидного, не желает видит в моих глазах обожание зверя, который может дразнить, но никогда не обидит, нет смысла что-то объяснять. Бросаю короткое: – скоро буду, – и ухожу.

Нужно разыскать мельника и его семью. Кажется, они тут самые дружелюбные.

Глава 10

Я почувствовала тот момент, когда перегнула палку. В любом другом случае я извинилась бы… но это же Вальтер! Это он тот, кто должен извиняться, а никак не наоборот. Это его выбрали вместо меня, и все началось именно из-за этого.

Закусив губу, смотрю на остановившую движение после ухода двуликого штору. Я всегда старалась быть справедливой, и сейчас тонкий, едва слышный, раздражающий, но настойчивый голосок внутри меня пискляво нашептывал, что Вальтер старается. Одежду мне отдал, еду достал, тем более мясо, а не промерзшие корни, которые, хоть и питательные, жутко мне надоели. Он принес мне обезболивающее. Дважды. Хотя мог бы просто расслабиться и подождать немного когда я начну выпрашивать его укус, который поставит меня на ноги и решит большинство моих проблем. Кроме одной. Убежать от него станет только сложнее.

И весь он из себя такой хороший, замечательный, а я такая плохая, придираюсь к словам, не ценю заботы! И от этого делается только еще хуже, пропасть между нами только шире. Потому что это напоминание мне, какой я могла бы стать, если бы меня воспитывали любящие родители. Мои родители! А теперь я будто испачкана своим прошлым, вывалена в нем как в липкой грязи в то время, как он сверкает на солнце такой чистый, холеный, весь из себя ответственный! И мне не стряхнуть эту грязь, не отмыть ее водой, неужели он не видит этого? Так сосредоточен на себе потрясающем, что отказывается видеть очевидное – мы не пара! Как не крути, мы не пара. Я всегда буду плохой, а он всегда будет хорошим. Я изгой в семье, он любимый сын. Меня кормили улицы, а его – теплая рука моей матери.

Пропасть между нами слишком широка.

Невеселые размышления прерывает заглянувшая за шторку жена мельника. За свое недолгое пребывание в деревне я видела ее только раз, мельком и издалека, а потому пытаюсь произвести хорошее впечатление, потому что нуждаюсь в ком-то, с кем можно поговорить безо всякого подвоха.

Короткий обмен любезностями, а затем неловкая пауза и я краснею, понимая для чего она здесь.

– Не переживайте так, – женщина мягко улыбается, – я за свекровью ухаживала, такого насмотрелась, что меня уже ничего не смутит.

– Мне от этого не легче, но спасибо за попытку, – смущенно улыбаюсь в ответ.

– Ваш муж сказал, что у вас больная спина. Я постараюсь все делать аккуратно и буду приходить несколько раз в день или когда позовете.

Киваю, переваривая слово «муж» и размышляя, уместно ли будет исправить это заблуждение? Решаю, что так даже лучше. Вряд ли эта милая женщина останется такой же милой, если узнает, что я живу с посторонним мужчиной.

– Ваш врач дал какое-то обезболивающее, так что сейчас спина не болит, можете не сильно осторожничать.

Женщина снова улыбается

– Свекрови его порошки очень помогли. Но если вы не при смерти, не советую злоупотреблять тем, что дает Мартин.

– Учту, спасибо, – благодарю, дав себе зарок и тут проявлять осторожность. Не хотелось бы бороться сразу с двумя зависимостями – к двуликому и наркотикам.

Когда с унизительной процедурой было покончено и Эмма собралась уходить, я, не ожидая сама от себя, схватила ее за руку, останавливая.

– Посидите со мной еще немного, пожалуйста! – вижу колебание на ее лице и торопливо добавляю: – если у вас нет дел, конечно же.

– Дел нет, но уместно ли это...

– А в чем дело?

– Ваш муж ждет когда мы закончим.

Это еще один довод не дать уйти этой женщине. Но об этом я умалчиваю, конечно же.

– Нам не помешает недолгое расставание, – поясняю, стараясь чтобы улыбка и голос не выдали весь мой сарказм, – когда прикован к постели, не хватает разнообразия в общении.

– О, понимаю, – Эмма вновь присаживается на шкуры рядом со мной, – свекровь под конец жизни стала просто невыносимой. Думаю это потому что встать уже не могла. Лежать целыми днями правда сложно, толку что в теплую погоду мой муж выносил ее из дому.

И Эмма рассказывает мне про свекровь, а затем и про свою семью. Так я узнаю, что ее муж родился в семье мельника поздним и единственным ребенком, из любопытства отправился в город, познакомился там с Эммой и остался. Родители переезжать наотрез отказались, но Эмма с мужем часто у них гостили, пока не умер старый мельник. И тогда молодые еще Эмма с мужем и грудным сыном приехали в деревню, не желая оставлять в одиночестве горюющую по мужу свекровь.