Преломление. Обречённые выжить

Особенное внимание он уделял химической тревоге. Команда химзащиты во главе с Примусом тут же облачалась в спецкостюмы, а на ббшки натягивала противогазы. Отличить здесь, кто есть кто, было практически невозможно. Это-то больше всего и нравилось Примусу. Таким образом, как он любил выражаться, происходило слияние с народом. Но по характерным жестам и сумасшедшей активности все определяли, под каким противогазом прячется его помполитовская физиономия. Наш судовой доктор, большой остряк и придумщик, увидев как-то живописную картину дезактивации судовой надстройки[64], произнёс, указывая на «слившегося» с народом суетягу: «Primus inter pares!»

— Что это значит? — удивились мы.

— Primus по латыни значит «первый», a inter pares, естественно, «среди равных». Вот с тех пор мы его Примусом и прозвали, что строго соответствовало действительности: primus помощник капитана по политической части.

Но более всего нашего Примуса возбуждала тревога «Человек за бортом». Он всегда сам отбивал три длинных ключом авральной сигнализации. И, сразу же кидаясь в гущу событий, руководил погрузкой спасательной партии в шлюпку: первым в неё садился, сбрасывал гаки с таль-блоков[65], и под его команду «р-раз, два — взяли» спасатели гребли к условному человеку, упавшему с борта. Человека заменял спасательный круг, заранее сброшенный в море. «Всё это как-то искусственно, — жаловался наш Примус после учений старпому, своему лучшему корешу, — больше напоминает игры…»

«Игры играми, — парировал старпом, — но если в них не играть, то можно запросто оплошать в реальной ситуации». — «А что, если действительно ситуацию максимально приблизить к жизненным реалиям», — предложил тут же Примус. «Каким образом?» — «Ты сам объявляешь тревогу “Человек за бортом”, а я в это время по-настоящему падаю за борт».

Старпом, конечно, сопротивлялся, говоря, что не может так запросто людьми рисковать, а тем более своим корешем. Но у Примуса были свои резоны: «Проведём тревогу по всем правилам — приблизим условия, так сказать, к боевым. Суворов ещё говорил: тяжело в учении, легко в бою. На дворе октябрь, до Владика сутки хода, море почти штилевое, вода +19. Условия курортные. Я перед вечерним чаем сигану за борт, ты тут же сыграешь тревогу, сделаешь положенный разворот, спустишь бот с левого борта и заберёшь меня. А потом это дело ещё и обмоем. Лады?»

Последние доводы Примуса показались старпому особенно вескими. «Только капитану — ни гу-гу, пусть для него это сюрпризом будет». — «Короче, сверяем часы! Ровно в 15.00 прыгаю со спардека[66]в воду. Ты объявляешь тревогу “Человек за бортом”, делаешь манёвр с выходом на обратный курс и подбираешь меня. А к этому времени у меня уже стол будет накрыт — отметим, так сказать, мой почин, а заодно и окончание рейса». — «На разворот у нас 10–15 минут точно уйдёт. Время стандартное». — «Вот и отличненько. Я даже спасжилет надевать не стану. Пятнадцать минут поплаваю в своё удовольствие, разомнусь слегка. Для молодого и хрен — малина, а для старого бланманже — редька. Ты ведь знаешь, у меня первый разряд по плаванию стилем баттерфляй. Короче, считай, договорились. В пятнадцать нуль-нуль прыгаю за борт».

Разговор этот происходил в кают-компании за утренним чаем. Старпом как раз только что вахту отстоял и сразу после чая пошёл отсыпаться. А к пятнадцати часам поднялся на мостик. Примус уже подошёл к борту, разделся до трусов, аккуратно сложил одежду под спасательный плотик, туда же положил наручные часы и мощным толчком перемахнул через рейлинги[67]. Оказавшись в водах Японского моря, он был в полной уверенности, что пароход тут же станет описывать дугу.

Однако пароход продолжал идти намеченным курсом. Наш бедолага поплыл за ним вслед привычным баттерфляем. Но корма всё удалялась и удалялась, пока совсем не скрылась из поля зрения.

— Утонул, что ли? — встревожился один из слушателей.

— Настоящие Примусы ни в огне не горят, ни в воде не тонут. Поднявшись на мостик, старпом собрался было объявить тревогу, но его внимание отвлекли вахтенный помощник с Дедом, как назло травившие анекдоты на животрепещущую тему и спросившие его простодушно: «Как думаешь, старпом, изменяет тебе сейчас жена или нет?» Старпом, тут же вклинившись в разговор, так увлёкся, что начисто забыл о договорённости с Примусом.

Пробазарили они с полчаса. И только старпом собрался свой анекдот рассказать на волнующую тему — со смеху, говорит, сейчас все помрёте, — как вахтенный, который, несмотря на разговоры, свои обязанности помнил, объявил по трансляции: «Судовое время 15 часов 30 минут, команде пить чай. Приятного аппетита». — «Какой чай?!! — взревел опомнившийся старпом. — Человек за бортом!!!»