Преломление. Витражи нашей памяти

— Это хороший верблюд. Садись, пожалуйста. Садись — ничего не стоит.

Мы оседлали миролюбивых верблюдов, покрытых вязаными ковриками с мелким орнаментальным рисунком. Впереди седла была прикручена толстая палица, плотно обмотанная полотняным жгутом. Когда верблюд вставал на задние ноги — а именно с них он начинает свой подъём, — я понял, что если бы не эта опора, в которую я тут же вцепился руками, то лететь бы мне кубарем с высоты седла на голову бедного животного. Да, на верблюда, как на коня, не запрыгнешь — высоковато. Да и горб мешает ногу забросить. Говорят, что езда верхом на верблюде — идеальное упражнение для позвоночника. Недаром у кочующих и оседлых феллахов-бедуинов, в жизни которых верблюд играет основную роль, не наблюдается таких болезней, как остеохондроз или геморрой. При каждом шаге верблюда позвоночный столб наездника, словно эластичный стебель, извивается в неком ритмичном ритуальном танце. Это было необыкновенно приятно.

Арапчонок сопровождал нас, ласково-подобострастно заглядывая в глаза:

— Good? Харашо?

С высоты двух человеческих ростов мы наблюдали панораму древнейшего в мире кладбища с надгробными пирамидальными усыпальницами, выше которых до недавнего времени не было на земле ни одной постройки. Вот это память о предках! Не то что наши убогие погосты с покосившимися от времени надгробными плитами. Всем усопшим, конечно, такие пирамиды не поставишь. Иначе человечество только и занималось бы возведением подобных монументов. Ни много ни мало на строительство только одной пирамиды Хеопса ушло около двадцати лет.

— Ты слышишь, Толян? — обращался я с высоты своего положения к боцману. — У нас собственной комнаты в коммуналке, бывает, за всю жизнь не добьёшься, а здесь персональная гробница на всю послежизненную смерть.

— Да, — подтверждал Толян, — впечатляет.

Арапчонок дружественно поглядывал и на боцмана, и на меня, и на моего сына, а особенно — на верблюда. Остальные члены нашей группы дефилировали несколько поодаль, вращая головами и шаря глазами по достопримечательностям.

— Ну что, Ахмед, — обратился я к симпатичному погонщику верблюдов, — у пирамиды Хеопса останавливай свои корабли пустыни.

— Али, — поправил погонщик с обворожительной улыбкой, — меня зовут Али, с вас десять долларов.

Мы с сыном недоумённо переглянулись.

— Ты же сказал nothing — ничего не стоит…

— Я сказал правду: сесть на верблюда ничего не стоит.

— Ну ты хитроман! Сесть — ничего, а слезть — десять долларов. Так?

Али усердно закивал и ещё шире расплылся открытой и немного застенчивой улыбкой, весьма удовлетворённый нашей догадливостью.

— Это не мне десять долларов, — заговорил откровенный отпрыск, чтобы окончательно снять с себя все подозрения в каком бы то ни было лукавстве, — мне не надо, это хозяину… — И он указал на невзрачного араба, сидевшего у пирамиды.

Араб кутался в потёртый длинный халат, из которого на длинной шее торчала голова в грязном тюрбане. Хозяин верблюдов, если он вообще был таковым, даже не удостоил нас взглядом. Мы прекрасно понимали, что слезть с верблюдов без участия нашего милого и хитрого мальчика мы не сможем, так как были полностью в его власти. Ведь он руководил верблюдами при помощи удил-по-стромок, свисающих с добродушных морд смирных и послушных животных, а также с помощью «волшебной» палочки, обмотанной по спирали тонкой пурпурной лентой.

Пирамида Хеопса была перед нами. Верблюды по сигналу остановились, и «верблюдовод», глядя на нас снизу вверх своими честными глазами, излучающими любовь и терпение, ждал платы за приземление.

«Если он не посадит своих верблюдов, — подумал я, — восседать нам на них до морковкиных заговен».

В кармане у меня была лишь стодолларовая купюра. У этого мальчугана сдачи не дождёшься — в этом я был более чем уверен.

— Толян! — закричал я недалеко маячившему от нас боцману. — Влипли! Выручай, если можешь.

Толян, оценив обстановку и показав всем пустые вывернутые карманы своих необъятных белых брюк, побежал за подмогой. Подмога подошла в виде нашего старпома.

— Палыч, у меня только одна десятка, остальные все крупные, — объяснил он ситуацию.

— Отдай этому опричнику, — попросил я, — иначе мы с Димоном войдём в историю как вечные всадники Гизы.

— Десять долларов с каждого, — поправил наш арапчонок.

Старпом протянул ему десятку и веско произнёс:

— Держи, пока дают, а то получишь у меня по шее, бизнесмен хренов!