Преломление. Витражи нашей памяти

Взмахнув своей «волшебной» палочкой и потянув за постромки удил, наш «бизнесмен» поочерёдно посадил своих верблюдов, и мы смогли слезть с сёдел. Я подошёл к верблюду спереди и заглянул ему в глаза. В них не было и тени насмешки, а таилась глубокая, таинственная и неспешная мудрость. Сколько в этом животном было человечности и терпения. Он не просил у нас ни долларов, ни рублей за свою работу и смиренно принимал свою участь, не нуждаясь в излишней опеке. И какая ему нужна опека, если он месяцами обходится без воды, а питаться может одними колючками. Днём он аккумулирует тепло, а холодной ночью его использует. Ну, плюнет иногда в сердцах на кого-нибудь, но это же от чистого сердца. Благороднейшее животное.

У входного проёма в пирамиду Хеопса сидел надзиратель в голубой форменной рубашке.

— Как ты думаешь, Валера, — спросил я у старпома, — вход в пирамиду платный?

— Ахмед сказал, что нет. Выход может быть платным. Ты же видишь, что они тут творят.

Пока мы стояли, чтобы убедиться, что на выходе служитель денег не берёт, к нам сбоку подошёл интеллигентного вида египтянин и предложил рассказать всё, что известно на сегодняшний день о пирамиде, в которую мы вознамерились войти. Валера сразу спросил о цене.

— О! Я возьму всего пять долларов.

— С каждого? — предусмотрительно спросил мой сын.

— Нет, нет. Весь мой рассказ будет стоить именно пять долларов. А сколько человек меня будет слушать, не имеет значения.

— Пусть говорит, — решил Валера, — этот вроде внушает доверие. На нём и рубашка форменная. Правда, штаны зелёные малость подкачали, но ничего — посмотрим, что он нам наговорит на эту сумму.

— А со ста у тебя сдача будет? — спросил я, чувствуя, что здесь нужно иметь мелкие купюры.

— Ноу проблем, — улыбнулся добровольный гид и вытащил из кармана довольно толстую пачку замусоленных денег, давая тем самым понять, что говорит правду.

— Верим, — обнадёжил его наш повар Петерис, — валяй, рассказывай нам, кто, зачем и как строил этот погребальный дом.

— Друзья, — начал наш неожиданный гид, — перед нами усыпальница фараона Хеопса — крупнейшая из египетских пирамид, единственное чудо из семи чудес света, сохранившееся до наших дней. Архитектором Великой пирамиды считается визирь и племянник Хеопса. Под его началом работало около 30 тысяч человек. Он также носил титул «управляющий всеми стройками фараона».

— Или начальник стройтреста, — сострил боцман.

— До 1300 года, — невозмутимо продолжил рассказчик, — пирамида являлась самой высокой постройкой на земле…

— А что ты оканчивал? — прервал я рассказ нашего симпатичного араба.

— Факультет журналистики при МГИМО.

— Тогда понятно. Непонятно другое — почему ж тогда не жур-налюкаешь?

— По политическим мотивам. При Анваре Садате пришлось уволиться из газеты «Аль Нил». Теперь прикармливаюсь у пирамид.

— А какая здесь высота? — спросил Петерис, почёсывая затылок.

— А ты на глазок сколько дашь? — задал задачку боцман.

— Метров двести точно будет, — прикинул наш заслуженный кок.

— Глазомер часто обманывает в ту или другую сторону, — внёс коррективы гид, — высота пирамиды почти сто пятьдесят метров. Вход образуют каменные плиты, уложенные в виде арки. Если есть желающие, можете спуститься по наклонному коридору к нижней погребальной камере.

Желающих опять оказалось двое: я и сын, делающий свой первый в жизни рейс.

Боцман, сославшись на проклятие фараонов, остался при своём:

— Лучше туда не спускаться. Подцепишь какую-нибудь их бактерию, она тебя с потрохами и съест потом. Ну их к лешему, этих фараонов. Мне и рассказа хватает за глаза.

Мы спустились с Димой по узкой наклонной шахте длиной не менее ста метров. Под ногами были настелены широкие доски, вместо поручня — тоже доска. Мрак слегка разжижали редкие тусклые лампочки. Приходилось идти на полусогнутых, да ещё пригибать голову. К духу фараона, видимо, иначе не ходят. Воздух — спёрт. Действительно, казалось, что атмосфера осталась здесь со времён возведения пирамиды и древние микробы и бактерии, неизвестные современной медицине, витают в этой прямоугольной и сумрачной погребальной камере. Задерживаться в пустой усыпальнице долго не хотелось.

После этого Ахмед повёз нас на площадь Тахрир в Каирский музей, насчитывающий до 120 тысяч экспонатов из захоронений владык Древнего Египта — наместников бога на земле. Мы бродили по залам среди артефактов. Почти к каждому залу с экспонатами был приставлен служитель в чёрной униформе, похожей на полицейскую.

Наконец дошли до главной реликвии музея — посмертной маски Тутанхамона, усыпанной множеством драгоценных камней. К ней подпускали малыми группами. В главном зале по углам стояли четверо служителей, но какой-то особой египетской породы: статные, корпулентные, с бесстрастными, будто выточенными из чёрного дерева лицами, с холодными всевидящими глазами. Они походили на близнецов, вырубленных из одного ствола. На поясе у каждого, на сдвинутом немного вбок ремне, висел чёрный воронёный пистолет запредельного калибра с отставленной вбок рукояткой, напоминающей толстый торчащий под прямым углом обрубленный сук.