Преломление. Витражи нашей памяти

К маске фараона подходили медленно, плавно, как рыбы в аквариуме, чтобы, не приведи Господи, не вызвать каких-либо подозрений со стороны темнокожих стражей, которые, собственно, и казались основной достопримечательностью этого небольшого музейного помещения. Удовлетворив любопытство и переместившись в смежную залу, я остановился посреди в некоторой растерянности — мои коллеги-соплаватели уже успели разбежаться, и я не знал, куда идти дальше. Видимо, уловив мои колебания, ко мне тут же подошёл дородный служитель и с внимательным ласковым выражением лица, показывая пальцем на дверь, за которой хранилась национальная реликвия, поинтересовался:

— Mask good?

— О! Mask is very good!

Служитель удовлетворённо кивнул головой и, подняв вверх указательный палец, с гордостью произнёс:

— Eleven kilograms! Pure gold!

— Eleven kilograms? Fantastic!

— Were are you from? — поинтересовался любопытный служитель. — France?

— Нет, из России. Наш пароход стоит в Александрии. А сюда — на экскурсию.

Было видно по глазам, что служитель ничего не понял. А я, после нескольких встреч на Египетской земле, пребывал в полной уверенности, что здесь все знают русский.

— Руссия, — повторил я.

— Russia? — с некоторым недоверием произнёс он. — Russia is very good, — и повторил жест цезаря, дарующий жизнь гладиатору.

— What town? — задал он контрольный вопрос, чтобы окончательно убедиться в моей искренности.

— Санкт-Петербург, — сразу и без запинки отреагировал я.

Было видно по глазам, что он окончательно поверил:

— Saint-Petersburg — good town! Kairo good?

— Kairo — very good! — с удовольствием отметил я.

Смотритель сглотнул слюну так, будто проглотил кусочек редкого деликатеса. Далее он стал спрашивать, насколько «гут» Гиза, сам Каирский музей, пирамиды, Большой сфинкс. Потом перешёл на личности: начал с короля Фарука. Напомнил, что Гамаль Абдель Насер был Героем Советского Союза. И долго не мог смириться с тем, что Анвар Садат, по моим представлениям, not so good, поскольку все остальные были good, вплоть до Хосни Мубарака. Закончив с египетскими деятелями, он перешёл на наших. Начал почему-то с Горбачёва.

— Gorbachov good?

— Not so good! — возразил я.

Служитель выразил крайнее удивление:

— Gorbachov, Perestroyka — not good?

— Yes, very bad, — подтвердил я.

Служитель сокрушённо покачал головой и не стал продолжать длинный список наших деятелей. Ему было достаточно и Горбачёва. Он отошёл в сторону и время от времени искоса поглядывал на меня. Создавалось впечатление, что, как только я покину этот зал, он тут же позвонит куда надо и меня схватят или на выходе из музея, или даже раньше и наденут кандалы за нелояльность к высшему руководству своей страны.

На выходе из музея стоял наш экипаж в полном экскурсионном составе. Они-то и взяли меня под белы руки и повели к нашему импровизированному автобусу.

— Ахмед торопит, — пояснил старпом на ходу, — отстаём от графика.

II

Фабрика парфюма располагалась в двухэтажном вытянутом доме, где на втором этаже нас уже ждали. Были приготовлены стулья и небольшие столики, похожие на ломберные. На них выставили продукцию фабрики — пробы различных духов, разлитых в пузатые бутылочки матового стекла с длинными конусными притёртыми пробками. Каждая бутылочка имела этикетку с арабской вязью. Ахмед на этот раз был при деле — он переводил то, что неспешно говорил нам представитель местной фабрики. Представитель в длинной до пят домотканой одежде с видом потомственного философа разъяснял историю зарождения и развития «духопроизводства»:

— Первое упоминание о духах относится к четвёртому тысячелетию до нашей эры. В Древнем Египте самыми распространёнными компонентами благовоний были мирра, мастиковое дерево, можжевельник, семена пажитника, фисташки. Обычно их расти-ради в порошок, а затем смешивали с «основой», в качестве которой использовались смолы хвойных деревьев или мёд. В моде были сладкие, тяжёлые запахи.

— А откуда это известно? — с сомнением спросил вдруг Толян, громко зевая. — Какой запах духов был у моей невесты в день свадьбы, не припомню. А здесь аж до нашей эры, да ещё — тысячи лет.

Менеджер «духопроизводства» в сером балахоне сделал внушительную паузу и посмотрел на боцмана с профессорской гримасой, вызванной репликой безнадёжно тупого и нерадивого ученика. Когда Ахмед перевёл на арабский посыл нашего боцмана, докладчик сделал знак рукой, и из-за высокой деревянной полки со склянками выбежал тёмнокожий мальчик. Получив какой-то наказ, он очень скоро вернулся с круглым подносом, на котором стояли две джезвы и запотевшие бутылки с кока-колой и водой.

Всё было расставлено по столикам, и Ахмед предложил:

— Господа, выбирайте сами — кофе, кола, — и, посмотрев на боцмана, добавил: — Не беспокойтесь — всё за счёт фирмы.

— Я водички попью, — решился Толян, — знаю я «за их счёт».

— Вода — это обязательное приложение к кофе, — пояснил наш переводчик, — кофе очень крепкий. Если его не запивать водой, будут проблемы с желудком.

Кофе разлили по маленьким чашечкам, и строгий представитель фирмы продолжил свой рассказ: