Преображение мира. История XIX столетия. Том III. Материальность и культура

Такое беспрецедентно радикальное наступление на религию как организацию было особым французским случаем, важнейшим долгосрочным последствием которого стала потеря католицизмом своей монополии. Американские революционеры еще до того освободились от верховенства англиканской государственной церкви, однако они не подвергали сомнению христианскую религию столь радикально, как во Франции с ее политикой дехристианизации. Впрочем, по инициативе Робеспьера уже в 1793 году иконоборческий радикализм был умерен: произошло это после учреждения государственного «культа верховного существа». В Северной Америке представители церкви не испытывали физического притеснения. Таким образом, антиклерикализм и тем более поддерживаемый государством атеизм не являлись наследием атлантической революции в целом. Уже первый консул Бонапарт был готов к тактически обусловленному, нейтрализующему опасного противника компромиссу со Святым престолом (конкордат 1801 года) и с этого времени признавал папу фактором влияния в европейской дипломатии. При реставрации монархии после 1815 года церковь в значительной степени отвоевала свое влияние. Еще Наполеон III, имевший наиболее верных сторонников среди католиков на селе, проявлял о них заботу. Лишь во времена Третьей республики лаицизм – последовательное разделение церкви и государства – стал одним из основных принципов французской политики, однако он не имел ничего общего с навязываемым государством атеизмом. Радикальность политики в отношении организованной религии во Франции 1790‑х годов скорее предвосхищала XX век. Такой же радикализм, но с еще большей степенью насилия, мы снова видим в Советском Союзе, в революционной Мексике, а позднее – в тех странах, где по окончании Второй мировой войны установились коммунистические диктатуры. Сравнимой с этим революционной политики, направленной против религии как таковой, ни в одной другой части света в XIX веке не встречалось. Ни одно государство в мире в эту эпоху не провозглашало себя атеистическим.

Веротерпимость

Атлантическая революция оставила наследие, которое вначале не казалось столь заметным, но впоследствии стало играть важную роль: речь о веротерпимости[751]. Сама идея веротерпимости возникла в Европе эпохи религиозных войн, то есть в XVI–XVII веках. Со времен Пьера Бейля и Джона Локка она относилась к базовым принципам Просвещения и уже на ранней стадии касалась не только религиозных противоречий внутри Европы, но и уравнивания в правах религий вне западного мира[752]. В 1791 году одновременно во Франции (Конституция 3 сентября) и в США (Первая поправка к Конституции) в основных государственных законах был закреплен принцип, согласно которому государство не может предписывать гражданам религию, являющуюся их частным делом, и не может благоприятствовать одной религиозной общине в ущерб другим. Таким образом, в США с самого начала предоставлялась свобода вероисповедания, хотя для политической карьеры в более выгодном положении долгое время находились протестанты[753]. В Великобритании лишь спустя несколько десятилетий католики (1829) и иудеи (1846/1858) получили полное гражданское равноправие. На Европейском континенте религиозная свобода наряду со свободой печати входила в программы либералов как одна из важнейших целей. Иудеи в Германии получили ее сначала в Бадене (1862), а в 1869 году в Северогерманском союзе. Последней из крупных европейских держав, принявшей указ о веротерпимости, который обещал «свободу совести», стала в 1905 году Российская империя. Выгоду из этого указа извлекли прежде всего мусульмане, а также сектанты, отколовшиеся от православной церкви, но не иудеи. Правовую защиту ислама обеспечила уже Екатерина II: это была первая ступень на пути к прекращению государственного преследования. Католическую церковь к признанию свободы религии удалось подвигнуть только в 1965 году на Втором Ватиканском соборе.