Преображение мира. История XIX столетия. Том III. Материальность и культура

Веротерпимость впервые была кодифицирована в странах «практического Просвещения», то есть в США и во Франции, и это положило начало процессу, который в 1948 году вылился в «Декларацию прав человека» ООН; впрочем, это не означает, что в других частях света религиозный плюрализм вовсе не существовал. В раннее Новое время Европа со своими ожесточенными дискуссиями о вере и религиозными войнами составляла скорее исключение: в других частях света религии, как правило, мирно сосуществовали. В многонациональных державах с мусульманскими правящими династиями проводить агрессивную исламизацию было бы невозможно. Это противоречило бы традиционным политическим устоям. Уже сам пророк Мухаммед неоднократно заключал договоренности и соглашения с «народами книги», обитавшими на Аравийском полуострове. Османы предоставляли немусульманским группам населения (миллетам – прежде всего христианам, иудеям и парсам), из экономической деятельности которых государство извлекало выгоду, защиту в обмен на уплату дани (исключение составляли крестьяне-христиане на Балканах). В индийском государстве Великих моголов мусульманская династия завоевателей правила разделявшимся на многочисленные религиозные течения немусульманским большинством. Здесь уже государственная мудрость требовала политики терпимости, каковую успешно проводили прежде всего в XVI веке. Когда при падишахе Аурангзебе (правил с 1658 по 1707 год), единственном из Моголов стороннике джихада, династия отступила от этой практики и попыталась насаждать шариат по всей империи, это привело к возникновению тех самых противоречий, из‑за которых империя Моголов в начале XVIII века распалась. Однако ислам исключал принципиальное равенство других религий с единственной истиной, открывшейся в откровении последнему пророку – Мухаммеду. Великодушие в отношении остальных религий лишь подкрепляло примат ислама. Не следует идеализировать религиозный плюрализм в исламских государствах. Немусульман терпели и в основном защищали от преследований, но лишь как подданных второго сорта. Тем не менее это не шло ни в какое сравнение с резким неприятием чужих вероисповеданий в Западной Европе раннего Нового времени. Еще на рубеже XVIII–XIX веков религиозным меньшинствам на мусульманском Востоке жилось лучше, чем на христианском Западе.

В Китае маньчжуры – завоеватели, чьи религиозные убеждения основывались на североазиатском шаманизме, – проводили тщательно выверенную политику равенства и баланса между различными школами мышления и религиозными течениями. Особенно бережно они культивировали буддизм ламаистского толка, который играл среди монголов и тибетцев весомую политическую роль. В то же время существовали серьезные структурные противоречия между Цинским государством и его мусульманскими подданными, положение которых в иерархии меньшинств со времен династии Мин (1368–1644) ухудшилось. Для традиционных африканских обществ было характерно гостеприимство, которое проявлялось во всем и среди прочего – в открытости религиозным влияниям извне; в XIX веке это чрезвычайно облегчало исламское и христианское миссионерство в этих областях[754]. Поскольку идея веротерпимости привязана к модерному конституционному государству, она, строго говоря, ко всем этим случаям не подходит. Но религиозное принуждение в незападных обществах не было нормой уже задолго до того, как до этих мест добралось влияние западного либерализма. В раннее Новое время, начало которого с точки зрения религиозной политики отмечено насильственным крещением или изгнанием иудеев (1492) и мусульман (1502) Кастильской короной, Европа в сравнении с остальным миром обнаруживает скорее недостаточное принятие религиозного многообразия.

2. Секуляризации

Дехристианизация в Европе?