Преодоление

Ходкевич молчал. Он был того же мнения, что и остальные. Поэтому не было смысла тратить на это свои нервы.

– Панове, панове! Рассмотрим всё здраво! Они соглашаются отдать Смоленск!

– Ну да! С условием, что мы возвратим прочие города!..

Решено было снова встретиться с московскими переговорщиками.

* * *

Шереметев вернулся с очередной встречи с польскими сенаторами.

Эта последняя встреча сильно утомила его. Пришлось снова спорить с тем же Сапегой. Да ещё с молодым сенатором, Яковом Собеским. Вот они-то и заводили остальных.

– Лев Иванович, побойся Бога! Что говоришь-то?! – только восклицал Фёдор Иванович, растеряв в разговоре с речистым и пылким канцлером всю свою выдержку. Всё его напускное, дутое, махровое, доморощенное не выдержало столкновения с европейской образованностью.

Канцлер обрушил на него всё: и глубину проникновения в суть дела, и острую мысль, и быструю реакцию на доводы.

И Фёдор Иванович сломался, но всё равно не сдавался.

Они спорили, торговались. Снова предлагали, спорили и торговались. Обе стороны цеплялись за каждую крепость, за каждый город.

В конце очередного утомительного дня переговоров Фёдор Иванович сообщил, что государь уступает польской стороне крепости Невель и Себеж. Затем, после торгов, к ним добавили Чернигов и Стародуб.

Сапега потребовал ещё Брянск, Комаринскую волость и Трубчевск.

– Нет! – резко возразил Шереметев. – Брянск и Трубчевск не отдадим!

– Но мы же уступаем, со своей стороны, Козельск и Вязьму! – воскликнул Сапега, стараясь нажать на них, тупых бояр.

– Вязьма – никогда не принадлежала польской стороне! – возразил снова успокоившийся Мезецкий.

На этом они разъехались. В переговорах наступил перерыв.

И Фёдор Иванович, отдохнув один денёк, опять появился у государя с Измайловым и Мезецким. Пришёл Мстиславский, хотя и недомогал. Присутствовали Иван Романов и Никита Одоевский, а также думный дьяк Разрядного приказа Семён Сыдавный.

Полдня прошло в разборке того, что следовало из результатов переговоров. Несколько замечаний по этому поводу высказал и Измайлов.

В середине дня, когда они утомились, собираясь разъехаться по домам, в палату торопливо вошёл дворецкий.

– Государь! – взволнованно вскричал он, несмотря на то что у царя шёл совет думных. – От Тверских ворот прискакал верховой с вестью!..

Фёдор Иванович, сдвинув брови от такой бестактности, что-то хмуро проворчал. Другие за столом настороженно уставились на дворецкого.

– Поляки покинули стан под Тушино! – выпалил тот. – Идут сюда!..

Фёдор Иванович изменился в лице, побледнел. Юный царь Михаил тоже. В палате стало тихо.

Никто не ожидал такого хода от королевича.

Прервав совет, царь Михаил попросил Шереметева и Измайлова немедленно отправиться к Тверским воротам и там, на месте, выяснить обстановку.

Шереметев и Измайлов поспешно покинули думную палату. Во дворе они сели на коней и поскакали из Кремля к Тверским воротам Земляного города. Ворота, когда они прискакали туда, были закрыты. Но на стене, за зубцами и на башнях, облепив их, гирляндами висели стрельцы и боярские дети. Все смотрели куда-то за стены… Там, за огородами, сейчас заметёнными снегом, с покосившимися пряслами, что-то было из ряда вон выходящее, приковавшее внимание нескольких сот человек.

Фёдор Иванович, тяжело сопя, взобрался на стену, оттуда поднялся на башню над воротами, прошёл к амбразуре, подле которой стояла пушка.

– Оттащить! – приказал он пушкарям.

Пушкари по-быстрому оттащили в сторону пушку… Из её жерла на него пахнуло серной гарью…

– Лоботрясы! – обругал он их. – Даже не чистили её!

Он с трудом протиснул свой большой живот мимо пушки к амбразуре, высунул голову из неё и посмотрел туда, куда смотрели и все остальные.

Там же, в версте от города, по заснеженному полю, у березового перелеска, двигалась огромная масса конников. Даже издали по их виду, по густому лесу копий, было ясно, кто это.

– Гуса-ары! – кто-то выдохнул рядом с ним с ноткой пренебрежения в голосе.

Фёдор Иванович обернулся. Рядом стоял Мезецкий, качая головой.

Да, это шло войско королевича. Оно переходило куда-то в иное место из Тушино. Там же, под Тушино, да и здесь, в окрестностях Москвы, по указу Боярской думы были опустошены и выжжены все деревни, чтобы нечем было кормиться войску королевича. И вот теперь оно куда-то переходило из этого опустошённого края.

И когда полки королевича свернули здесь, под Тверскими воротами на дорогу, что вела в сторону Переславля-Залесского, Фёдор Иванович понял, куда они направились.

– В Замосковные волости! – подтвердил его мысль и Мезецкий. – Разорят! – сокрушённо вырвалось у него.

Да, на север от Москвы всему краю грозила та же участь, которая постигла волости на юге.

И надо было что-то делать, остановить вот это, что они увидели.

– Поехали до государя! – резко бросил Шереметев Мезецкому.