Преодоление

– Все вы, Вельяминовы, воры! – тихо, но с силой произнёс он, глядя исподлобья на Вельяминова, чувствуя, как раскалывается голова после вчерашней пьянки, а в груди с чего-то накапливается злоба.

Мирон ответил ему таким же взглядом, позеленел, но смолчал. Зато он поквитался с ним потом, когда дьяк закончил просмотр всех грамот и отписок, а Сулешев объявил, что этого сегодня хватит.

– А твой двоюродный брат, князь Юрий, из твоего же рода, Трубецких, бежал в Польшу! Продался королю! Изменил царю! Твой же род обесчестил! – бросил он при всех в лицо князю Дмитрию.

Они снова здорово поругались.

После этого очередного скандала с Вельяминовым, домой он вернулся разбитым. Болело сердце, теснило грудь, и голова кружилась. Он думал, что это после пьянки.

Анна Васильевна, увидев его такого, всё поняла без слов, испугалась, засуетилась вокруг него.

– Митенька, ляг, отдохни, отдохни… – стала уговаривать она его.

Но он, возбуждённый, не в силах сидеть на месте, заходил по избе. Он ходил и ходил… И вдруг он почувствовал усталость. Она стала медленно наваливаться на него. Сначала отяжелели ноги, затем руки. Он еле поднимал их, ещё сопротивлялся, но уже был готов прилечь… И он прилёг на лавку, куда жена положила ему под голову подушку и сама присела тут же.

Анна Васильевна была рядом…

Он успокоился, взял её руку, прикрыл глаза… И уснул…

Он умер во сне. Он даже не осознал того, что умирает. У него просто остановилось сердце. Он устал от жизни. Хотя и был ещё нестар.

Глава 23 Государева радость

Февраль 1626 года с самого начала выдался студёным, с ветрами, пургой, обильными снегами, заносами. Завьюжило… Затем небо, побаловавшись три дня, разъяснилось, выглянуло солнышко, ни облачка, и заискрился снег… Правда, было холодно.

Князь Григорий Волконский отдыхал от дел государевых, дальних посылок. Все его дела на какое-то время замкнулись в Москве.

Да и предстояло важное событие: выборы новой невесты государя Михаила Фёдоровича. А это будет уже третья избранница царя. И все беспокоились. Беспокоиться же было с чего. Первую невесту царя, Хлопову Марию, отравили ещё в невестах. К счастью, не совсем. Она оправилась, но прошёл слушок, что она, дескать, больна и не годна для государевой радости, для рождения наследника. Вторая невеста царя, точнее, первая жена Мария Долгорукова, занемогла сразу же после свадьбы. По дворцу да и по Москве тоже пошли слухи, что царицу отравили. Да, юная царица Мария Долгорукова, краса, девица ненаглядная, пала очередной жертвой дворцовых интриг. Какой-то недуг, медленно высасывая её, забрал её красу, она высохла, пожелтела, у неё отказали руки, ноги… И через четыре месяца после свадьбы, как раз на Крещенье, её не стало… Был сыск, но злодеев так и не нашли…

И вот теперь, через год после смерти Марии Долгоруковой, предстояли новые смотрины невест для царя Михаила.

В связи с этим событием волновался и князь Григорий. На эти смотрины они с супругой, Марией Фёдоровной, собрали свою старшую дочь Ирину. И как только стало известно, что их дочь включили в список невест царя, к тому же о том, что будут смотрины, объявили за три дня до них, Мария Фёдоровна захлопотала, готовя дочь на эту церемонию.

– На всё про всё три дня! Ужас! – воскликнула она, когда узнала это.

Раньше смотрины объявляли за месяц, а то и более. Собирали со всех концов государства невест, на показ царю.

– А сейчас что?! Да и понять можно царскую семью-то! Того же Филарета, его супругу, великую старицу Марфу!.. Ведь отравили первых-то двух избранниц царя!

– Да, отравили, – согласился князь Григорий с ней. – Злодеи!..

– А кто?!

– А бог его знает!

И князь Григорий подумал, что той-то, девице Хлоповой, ещё повезло. Живой осталась… Говорят, до сих пор живёт одинокой кукушкой…

Младшая-то, их Волконских, Анастасия, для этого ещё не вышла возрастом. А вот Ирина-то – вполне. Семнадцать уже. Стройна, умна, речиста… Да и красотой Бог не обидел.

– Перво-наперво надо научиться ходить, – стал наставлять он дочь.

– Да нет же! – воскликнула Мария Фёдоровна. – Не слушай его, доченька! Всё что-нибудь не то скажет! Мужчины падки на красоту!.. Белила, краски, одежда яркая! И ты уже неотразима!..

Князь Григорий начал было возражать, но она перебила его, уже зная вперёд, что он снова начнёт про то же: про осанку, выражение лица, походку, речь, чтоб ум свой показала, приветливость и скромность… Их старшая дочь Ирина, вообще-то, если честно признаться, была тяжела, так и не научилась легко ходить, порхать над полом.

– Ну не так, не так! – чуть не с плачем закричала Мария Фёдоровна на него. – А ты, Евдокия, что тут сидишь-то! – прикрикнула она на свояченицу, заметив, что та пришла вслед за Ириной.

Да и не свояченица это. Княгиня Анна Константиновна, сестра мужа, была мачехой ей. Мать же той, Евдокии, умерла, когда ей не было и годика. И она, Евдокия, подолгу жила у них да и росла-то вместе с их дочерями. Но подружками они так и не стали.