Преподобный Максим Исповедник, его жизнь и творения

В общем, таким образом, Βίος без остатка разлагается на свои источники. Единственное, что в нем находим по сравнению с ними нового, — это сообщение об игуменстве преп. Максима и деятельном участии его на Римском соборе при папе Иоанне. [2366] Но это сведения такого рода, что могли быть получены дедуктивным путем и потому могут быть представлены как собственные построения и вымыслы автора; в частности, речь о соборе при папе Иоанне представляет <собой> просто неумелую комбинацию известий Феофана [2367] (вовсе не уполномочивающих на предположение об участии в этом соборе преп. Максима) с неправильно понятым общим показанием Compendium Vindobonense о том, что из Константинополя преп. Максим отправился в Рим и побудил папу Мартина созвать собор. Зная из Феофана, что в Рим к папе Мартину преп. Максим прибыл из Африки, и не предполагая, что Compendium Vindobonense несколько неточен, сразу переводя преп. Максима из Константинополя в Рим, автор вообразил, что преп. Максим до прибытия в Африку посетил Рим именно при папе Иоанне, что тем более казалось ему вероятным, что и при этом папе был, по Феофану, созван собор против монофелитов. Но это построение сколь искусственно и неосновательно (и Compendium Vindobonense, и Феофан говорят о прибытии в Рим и участии на соборе только при Мартине, и лишь по первому — излагающему историю в более общих чертах — из Константинополя, по второму — из Африки), столь же и ложно. При папах Северине и Иоанне (639–641 гг.) преп. Максим, судя по его письмам, был в Африке [2368] и никуда из нее не отлучался. Предполагать его переселение отсюда куда бы то ни было нет решительно никаких оснований. Столь же ложно отнесение к данному периоду Послания к сицилийцам, написанного преп. Максимом в Сицилии [2369] и не раньше 646 г. [2370] Что касается сообщения об игуменстве преп. Максима, то оно, по-видимому, является исключительно домыслом самого автора. Нигде в своих творениях преп. Максим не выступает как настоятель, везде именует себя монахом, [2371] в обращениях к игуменам считает себя только членом братии и никогда не мыслит себя в равном с ними положении, [2372] в официальных документах расписывается как монах, [2373] и сам отзывается не иначе о себе, как о ψιλὸς μοναχός. [2374] Подобным образом, и современники называют его только монахом, [2375] и в последующих документах (до Βίος’a) за ним сохраняется только это название. [2376] Автор Βίος’a, видимо, ничем не руководился, кроме предположения о естественной промоции человека, выдающегося по заслугам среди братии монастыря. Но это было только голое его предположение, без всяких фактических оснований.

Таким образом, в Βίος’е нет ни одного пункта, который так или иначе нельзя было бы возвести или объяснить из известных нам источников. Весь Βίος — не что иное, как соединение (с легкой по местам обработкой) отрывков из семи указанных источников, причем в основе его лежит Compendium Vindobonense, дающий для него общий план, остальные же источники (Феофан, Ἱστορία σύντομος, Акты преп. Максима (Relatio и Tomus alter), письма преп. Максима к Анастасию Монаху и Анастасия Апокрисиария к Феофану Гангрскому) заменяют его в тех местах, в которых говорят подробнее его. [2377]

Собственно говоря, в таких случаях, когда известный документ без остатка разлагается на несколько других, различающихся притом друг от друга по характеру и времени происхождения, и при этом сплошь и рядом обнаруживает с ними дословное совпадение, не может быть и спора о том, что такого рода документ прямо зависит от них и представляет обработку их компилятивного характера. Невероятно, чтобы из одного документа образовалось 6 или 7 отдельных и самостоятельных документов различного характера, но вполне возможно и допустимо объединение таких документов в одно целое.

Невероятно также, вообще говоря, чтобы из столького количества документов шесть были соединены компилятивно и лишь один являлся в нем оригинальным. В последнем, впрочем, случае вопрос нуждается в особом рассмотрении и может быть разрешен путем установления действительного авторитета того или другого документа. В настоящем случае пробным камнем является вопрос об отношении Βίος’a и Феофана. От него зависит также и решение вопроса о происхождении Βίος’a, ибо раз будет установлено, что Βίος зависит от «Хронографии» Феофана, то вместе с тем дан будет твердый термин — 813 г. (время написания «Хронографии»), — раньше которого никак нельзя отодвигать написание Βίος’a.