Преподобный Серафим

«Я поспешила видеться с отцом Серафимом и получить от него какое-либо облегчение от скорби, сильно тяготившей мою грудь. Торопливо войдя в монастырь, я была поражена необыкновенным зрелищем. Между Успенским собором и противоположным одноэтажным корпусом, точно волны, двигались густые массы народа. Из расспроса других узнаю, что в этом самом корпусе живет отец Серафим, вмешиваюсь в толпу народу из всякого пола, возраста и звания; сквозь них пробираюсь к крыльцу, куда и все также стремятся, с большим трудом втираюсь в сени и через отворенную дверь проникаю в самую келью о. Серафима. Он чрезвычайно тесно сжат своими почитателями. Я, по примеру других, старалась приблизиться к нему и протянула ему свою руку для принятия благословения, не имея еще возможности всмотреться ему хорошенько в лицо. Он, преподав мне благословение и сухариков, сказал:

– Приобщается раба Божия Анна благодати Божией.

Каково же было тогда мое удивление, когда я в неизвестном месте услышала свое имя, а посмотрев отцу Серафиму в лицо, узнала в нем того самого старца, который, как отец, предостерегал меня во сне от несчастного замужества. Вытесненная в сенцы, я около стенки ощупала ногами несколько поленьев и, приподнявшись на них, стала сквозь дверь через народ пристально смотреть на отца Серафима. Ангельский его вид, кротость в обращении со всеми показывали необыкновенного человека. Я не спускала с него глаз ни на одну минуту, следя за всеми его движениями, и вскоре заметила, что он как будто бы хочет прекратить прием ксебе народа, потому что стал всех выпроваживать, говоря с кротостью:

– Идите с миром.

При этом сам ближе подвигался к отворенной двери, рядом с которой я стояла. Взявшись за скобку двери одной рукой, а другой, совершенно неожиданно для меня, ввел меня так же за руку к себе в келлию и, ни о чем не спрашивая, прямо стал мне говорить:

– Что, сокровище мое, ты ко мне, убогому, приехала? Знаю, скорбь твоя очень велика. Господь поможет перенести ее.

После этих и других утешительных слов он велел мне отговеть у них, исповедаться у старца Иллариона и приобщиться Святых Таин. Все это и было мною исполнено. Относительно мужа, перед смертью не исповедовавшегося и не приобщившегося Святых Таин, сказал:

– Не сокрушайся об этом, радость моя, не думай, что из-за этого одного погибнет его душа. Бог только может судить, кого чем наградить или наказать. Бывает иногда так: здесь на земле и приобщаются, а у Господа остаются неприобщенными, другой же хочет приобщиться, но почему-нибудь не исполняется его желание, совершенно от него независимо, такой невидимым образом сподобляется причастия через Ангела Божия.

Чтобы совершенно удалить от меня все мрачные мысли при воспоминании о муже и не погибнуть мне от уныния и отчаяния, отец Серафим приказал мне по приезде домой в течение сорока дней неопустительно ходить на могилу мужа и говорить: “Благослови меня, господине, мой Отче. Прости мне, елико согрешила пред тобою, и тебя Господь Бог простит и разрешит”. В течение так же сорока дней велел брать из храма Божия от совершающихся служб пепел из кадила и после, выкопав на могиле ямку глубиной четверти в две, всыпать в нее пепел и прочесть по три раза “Отче наш”, Иисусову молитву, “Богородице Дево, радуйся” и один раз Символ Веры. Боялась ехать домой в распутицу, сказал:

– Радость моя, не бойся ничего, и Бог даст тебе дорожку: снежок выпадет на пол-аршина и ты лучше доедешь, чем приехала, а в Петров пост опять будь здесь.

Все исполнилось. После этого я как будто совершенно переродилась, в душе водворилось такое спокойствие, какого я никогда не чувствовала».

Вот пример из жизни, описанный простыми, правдивыми словами. Скорбь о смерти любимого близкого человека – самая тяжкая из всех жизненных скорбей. Мы, грешные, всегда стоим перед этой скорбью беспомощные, не зная, как и чем утешить, что сказать, когда перед нами плачут и скорбят люди перед свежей могилой. Да, мы говорим слова утешения, говорим о том, что Господь все делает, как лучше, и все это мы говорим верно, но все это мы говорим холодно, и поэтому слова наши недейственны, неутешительны. Преподобный Серафим, конечно, не доказывал бессмертие души и не говорил никаких отвлеченных истин. В чем же была тайна могущественного действия его слов?

Это тайна благодати, тайна Духа Святого, то, что делает самые простые слова чудотворными для души нашей.

Перед нами другой пример, скорбь иного порядка. Она касается некоего состояния души, которое, воистину, многих повергает в отчаяние. Речь идет о человеческой душе, охваченной хульными помыслами, доведенной до страшно угнетенного состояния.

В 1831 г. 18 июня были в Сарове и пришли к отцу Серафиму И.М.К. и жена его Ю.П.