Преступное бездействие

Еще более важным вопросом, чем способы закрепления в законе уголовной противоправности бездействия, выступает проблема допустимости преследования «ничегонеделания» вообще. Обычно оценка оснований криминализации пассивных преступлений сводится к утверждениям о зависимости уголовной противоправности бездействия от видов обязанностей[233] или от «социальной значимости системы и необходимости ее защиты именно правовыми средствами»[234]. Самая распространенная мотивация официальной криминализации бездействия выглядит следующим образом: «Законодатель руководствуется социальной значимостью невыполненной обязанности, устанавливая уголовную ответственность за особо общественно опасные виды бездействия»[235]. Из этого высказывания следует, что в теории уголовного права отдается предпочтение частным, технико-юридическим аспектам.

В свое время и специально, на диссертационном уровне, попытался обосновать критерии официального преследования пассивного поведения В.Б. Малинин. В его представлении, защищенном в научной среде, существует три основания криминализации бездействия: а) фактическое — реальные факты манкирования людьми своими правовыми обязанностями; б) субъективное — присутствие возможности действовать по обязанности; в) юридическое — наличие запрета на бездействие, сопровожденное расценками ответственности[236].

Мы попытаемся взглянуть на проблему еще шире и по возможности систематизировать основания расправы за пассивный способ причинения вреда[237]. При всей условности любой классификации[238] таковых оснований или критериев криминализации бездействия несколько.

1. В социологическом аспекте ответственность за бездействие обосновывается общественным разделением труда, усложнением социальных связей, увеличением влияния субъективного фактора. Бездействие есть продукт цивилизации; оно присутствует в мире людей, а не вещей[239]. Вне и без общества бездействие есть физиологическое состояние покоя, свойственное окружающей природе, живой и неживой. Покой за рамками общественных обязанностей нормален, и право относится к нему индифферентно. Воздержание или несовершение определенных телодвижений преследуется лишь в том случае, если активность вызывалась «сложившейся (в обществе. — А. Б.) ситуацией либо возложенными на лицо (тем же обществом и предварительно. — А. Б.) обязанностями»[240]. О социологичности бездействия хорошо писал более 200 лет назад сэр В. Блэкстон, лучший систематизатор и популяризатор общего права: «... Человек создан для общества и ... не только не способен жить вне общества, но даже и не смеет выйти из общественного бытия ... Право рассматривает его [человека] еще и как гражданина, связывая его более широким кругом обязанностей, чем тот, который очерчен природой и религией: обязанностями, которые он сам возложил на себя, приняв блага проживания в человеческом обществе, и которые по своему объему не превышают его собственного вклада в благополучие общества»[241].

2. Наиболее сложным и наименее изученным является психологический (личностный) аспект бездействия и ответственности за него[242]. Уклонист, неисполнитель — наиболее яркий пример спецсубъекта. Специального в том смысле, что отступник и затворник своевременно и надлежащим образом извещался о юридической обязанности действовать. Исключение составляют лишь две ситуации, порождающие обязательство активного спасателя даже более внятно и убедительно, чем закон либо инструкции. Это замешанные на кровном родстве взаимные и сменяемые временем obligatio naturalis родителей и детей (ст. 157 УК), а также случаи оставления в опасности, происшедшие из ранее содеянного виновным деликта создания опасности — «из поставления в оставление» (ст. 125 УК). Нарушение обязанности действовать в психологическом отношении (борьба мотивов, сопоставление долга и последствий его невыполнения, оценка поведения соседа в аналогичной ситуации, сужение свободы выбора до двух вариантов и пр.) суть сложный и драматический мир.

Можно утверждать, что для случаев преступного бездействия наиболее характерен протестный характер (а протест «также естественен, как приспособление»)[243]. Юридически понуждаемый к определенному активному поведению, субъект «способен» в мыслях подниматься до уровня справедливости государственного управления, налоговой системы, распределения национального продукта, раскладки внешнего долга на всех граждан, стандартов жизни солдат, офицеров и генералов — и сознательно противиться сложившимся порядкам. Уголовно-правовой упрек бездействия, таким образом, менее убедителен, чем при активном способе производства деликта, здесь индивидуальное сильно пропитано социальным, коллективным. Ответственность за пассивное поведение самым демонстративным образом ограничивает автономию человека, «достает» его на самом недосягаемом уровне бытия — при бездействии.