Преступное бездействие

Свойства специального субъекта признаются вершителями отдельных преступлений и в монографических исследованиях. Так, О. А. Аксенов последовательно аргументирует, что субъектами состава нарушения правил безопасности на объектах атомной энергетики (ст. 215) «являются должностные лица, выполняющие организационно-распорядительные и административно-хозяйственные функции» при размещении, проектировании, строительстве и эксплуатации таких объектов[526]. Аналогично субъектами преступления, предусмотренного ст. 216 УК РФ, могут быть, по мнению О. А. Аксенова, «руководители предприятий, главные инженеры, другие лица административного персонала, ответственные за проведение конкретных видов горных, строительных и иных работ»[527].

Следовательно, посягательства, выполняемые в форме бездействия, «требуют» по законодательному (понятному и легко толкуемому) тексту присутствия специального субъекта. Установка государства верна, способствует максимальной справедливости: преследование профессиональной преступности всегда будет более обоснованно, чем покарание новичка (в этой сфере, деле, профессии). Здесь даже не нужны особые аргументы.

Отметим и еще одну тенденцию: преимущественно признаки специального субъекта не называются в диспозициях статей, описывающих экологические преступления и посягательства на общественную безопасность. Широкий круг деликтоспособных лиц оправдан специальной профессиональной подготовкой и узкой специализацией граждан, допускаемых к труду на объектах, где в особой чести правила специальной безопасности (ст. 215-219 УК РФ), а также высокой вероятностью огромного вреда от экологических преступлений.

Наконец, законодатель использует еще одно средство очеловечивания ответственности за бездействие — в ряде статей учиняются оговорки оправдательного характера. Мы уже обсуждали их в предыдущих главах в качестве атрибутов бездействия или условий наступления ответственности за него. Это:

— отсутствие уважительных причин для бездеятельности (ст. 124, 337);

— наличие реальной возможности активничать (ст. 125);

— существование юридической обязанности активного поведения (ст. 143, 156, 198, 219, 225, 237, 246, 263, 287, 293, 341);

— требование активности покоится на законодательстве (ст. 190, 193);

— безнравственный мотив бездействия (ст. 145, ст. 145¹);

— сопряженность бездействия с особо порицаемой формой активного поведения (ст. 156, 339);

— бездействие вопреки судебному решению (ст. 157, 177, 315);

— безопасность бездействия (ст. 270);

— бездействие преследуется не вообще, а с определенного срока (ст. 314, 337, 338);

— отсутствие юридических оснований для бездействия (ст. 328);

— требование активного поведения доводится до бездействующего лица в устной форме (ст. 332);

— порицание бездействия увязывается с особым статусом бездействующего лица (ст. 341, 342, 343, 344);

— иные особые обстоятельства, явно исключающие бездействие (ст. 345).

Подобная морализация уголовно-правовых запретов полезна и настоятельно необходима во все времена, ибо «уголовное право — отрасль, наиболее расположенная к постоянной, часто пристрастной и двусторонней (виновный и потерпевший с кланами родственников и сочувствующих) нравственной экспертизе общества»[528]. Ингибиторное же поведение пока традиционно относится к области автономного существования человека.

В завершение аналитической работы над законодательным текстом попытаемся сопоставить наши шаблоны с нормативами государств-соседей. В период мощного интеграционного сближения стран мира метод правотворческой компаративности очень важен и даже незаменим. Это выражается, среди прочего» и в унификации юридической терминологии, как надежного «средства преодоления национальных различий и сближения правовых систем мира»[529].

Состоятельность, формы и пределы криминализации общественно опасного бездействия нашего УК соотнесем с УК соседей — Украины и Белоруссии. Наш выбор объясняется просто:

— новые криминальные кодексы этих стран приняты совсем недавно и, надо полагать, с учетом наших норм;

— приемы борьбы с преступностью в славянских государствах должны обладать значительным сходством, ведь мы имеем единую корневую систему и почти идентичные стандарты жизни населения. Кроме того, как пишут американцы, в результате геополитических перемен и внутренних реформ, «восточные европейцы оказались в окружении организованной преступности, государственной коррупции, экономических трудностей и политической нестабильности»[530]. Что есть, то есть; может быть, в меньшей степени в Беларуси.

Сравнительное исследование нормативного материала, зафиксированного в Уголовных кодексах трех славянских государств (России, Украины и Республики Беларусь), дает основание к следующим выводам:

1. Большинство составов бездействия по условиям привлечения к уголовной ответственности в славянских странах совпадает.

2. Удельный вес составов бездействия в национальных УК составляет: Российская Федерация — 25% (65 составов); Украина — 25,7% (87 составов); Республика Беларусь — 29,6% (102 состава).