Превратности судьбы

Следующие полчаса они составляли послание. Получилось кратко, но по существу:

«Диран! Пленница оборотней сбежала и теперь с нами! С ней всё в порядке. Ждём дома».

Так как для Алета гномьи иероглифы были родными, то зашифровывать послание пришлось именно ему. Пока парень был занят, Миша объяснял дракончику, что именно ему предстоит сделать. К его удивлению, Тубан быстро проявил свою готовность стать на время почтовым голубем, и даже нетерпеливо попытался вырвать листок из-под руки Алета. Тот шикнул на зверька, дописывая последнее предложение.

— Думаю, посторонний не догадается, — не совсем уверенно проговорил Миша, скатывая послание в трубочку и крепко-накрепко перевязывая шерстяной ниткой.

Как только юноша закончил, Тубан, будто только и занимался тем, что носил письма хозяина, крепко сжал крохотный свиток лапками и стремительно вылетел в открытое окно.

— Я же говорила, — проводила взглядом дракончика Дина, — это у них в крови.

— Он у тебя, случаем, почтальоном раньше не подрабатывал? — одновременно с эльфийкой спросил Алет.

Миша лишь усмехнулся, с тревогой глядя в окно.

***

Пока Виктор не вернулся, ребята решили разузнать как можно больше о чудесной воде. Для этого Миша предложил забраться в отцовский кабинет, в котором помимо документов и ценных бумаг хранились древние фолианты и рукописи, которые в своё время скупал на аукционах и напрямую у владельцев прадед Тимофей. Отец относился к ним, как к резервному фонду, считая неплохим вложением капитала — единственной заслугой «чудаковатого родственничка». Как-то Миша просил у отца разрешения ознакомиться со старинными книгами, но получил отказ.

— Ты хоть знаешь, сколько они стоят?! — возмутился тогда Александр.

Он не знал. Для него, как и для прадеда, рукописи в первую очередь представляли историческую и научную ценность, а не материальную. Отец никогда этого не понимал…

— А Панфилий даст ключ? — отвлёк его от размышлений вопрос Алета. — Или будем взламывать?

— Тебе уже приходилось вскрываться замки? — с подозрением спросила эльфийка.

— Ну, в нашей бригаде был один, двоюродный брат которого работал подмастерьем у кузнеца, — пожал плечами гном. — Он рассказывал, как устроены дверные замки и что делать, если случайно захлопнешь дверь и окажешься взаперти.

— Но теория может быть далека от практики, — заметил Миша.

— Э… — смутился Алет. — Твой дядя помог мне… с практикой.

Дина и Миша во все глаза уставились на товарища. Тот покраснел ещё больше:

— Не думайте, закон мы не нарушали, — попытался оправдаться бывший шахтёр. — У Дирана, то есть у барона Виктора, был чемодан, а ключ он потерял. Вот я и вызвался помочь. Я почти час возился, а там кроме вещей ничего ценного и не оказалось. А потом твой дядя захлопнул его и заставил меня вскрыть ещё раз, и ещё, и ещё… — Алет старался не смотреть на друзей. — Когда я понял принцип, он сказал, что «такой навык может пригодиться» и время от времени приносил различные замки: дверные, старые навесные… раз даже кодовый раздобыл, я с ним три дня мучился, пока комбинацию не подобрал…

— Да, это похоже на дядю, — успокаивающе сжал Миша плечо друга.

— Не думайте, я не собираюсь промышлять воровством, — совсем расстроено промолвил рыжеволосый юноша, заметив суровый и задумчивый взгляд Дины.

Однако никто из парней не увидел мгновением раньше промелькнувших в её очах любопытства и даже некоего неуместного в данной ситуации азарта.

— Алет, — мягко позвал Миша.

Гном нерешительно поднял глаза. Миша прочёл в них раскаяние и поразившее его до глубины души смирение, будто товарищ готовился к тому, что теперь из-за его признания друзья от него отвернутся. Алет же изумился тому душевному спокойствию и кротости, что светились в неестественно-синих глазах молодого Градова.

— Мы попросим ключ у Панфилия, — невозмутимо произнёс Миша, не прерывая зрительного контакта. — Если откажет, то мы поищем в моей спальне карту замка. Дядя как-то упоминал, что мой прадед, в комнате которого я живу, искал в замке тайные ходы. Возможно, он их нашёл, тогда замок взламывать и не придётся. В крайнем случае, я — не дядя, я не стану заставлять делать тебя то, чего ты не захочешь.

— Правда?

— Клянусь, — нарушив своё решение ни при каких обстоятельствах больше не клясться (принятое после жестокого урока психологии от Виктора), пообещал Миша, и добавил, — Мы же друзья.

Алет с явным облегчением улыбнулся. Миша понял, что и гном в своё время подвергся педагогическим экспериментам дяди. Почему-то вспомнился эпизод в лесу, когда Алет в ступоре сидел, до этого пытаясь защититься от волка руками и так и не применив по назначению свой меч. Его-то остановил от сражения факт прошлой дружбы с оборотнем, а вот реакцию Алета вряд ли можно списать только на испуг, иначе он не смог бы тогда дерзить. Был бы друг от природы трусом, не пошёл бы помогать ему устраивать свидание с Оскаром, да и вообще сидел бы дома, а не путешествовал неизвестно где и неизвестно с кем.

— Давай пройдёмся, — предложил Миша приятелю.