Превыше всего. Роман о церковной, нецерковной и антицерковной жизни

Отца Игнатия новый, юный главред не особо расстроил: он успел присмотреться к Артемию за то время, что тот алтарничал, и хотя восторгов по поводу сего юноши не испытывал, но и каких-то серьезных претензий предъявить ему не мог. Тут смущало другое – не сам Дмитриев, а скорее наметившаяся в последнее время тенденция к созданию нового, довольно специфического окружения Преосвященного. Конечно, и раньше архиерейские келейницы пользовались определенным влиянием на Евсевия – что по церковным меркам вполне естественно. Однако нельзя было не заметить, что теперь это влияние возросло в разы. Они уже, не стесняясь, давали распоряжения по поводу обустройства территории Свято-Воскресенского храма. Старший иподиакон, Григорий, уловив новый тренд, стал теперь для них расстилать в храме специальный ковер. Сам по себе этот пыльный ковер брежневской эпохи, который с грохотом и треском расстилался поверх линолеума, никакого дополнительного комфорта не добавлял. Но для «матушек», которые стояли на нем во время богослужения, он стал чем-то вроде малой кафедры – символом их возросшего влияния и нового статуса. Теперь мать Варвара иногда позволяла себе вмешиваться в ход службы, посылая соответствующие записки в алтарь. То требовала оставить ей столько-то просвирок, а то распоряжалась, какому диакону или священнику читать Евангелие. Евсевий не возражал, и всем было очевидно: Владыку такой порядок устраивает.

Кухонный кружок, образовавшийся вокруг келейниц, превратился в их свиту, находившуюся при Варваре и Павле почти неотлучно. Интеллектуальным лидером этого сообщества стала Зинаида Шаблыкова, которая одновременно была чем-то вроде архиерейской секретарши. И было заметно, что влияние этого кружка все более увеличивается.

И вот, наконец, появился Дмитриев. На общем фоне он выглядел даже симпатично, а в смысле образования и эрудиции уверенно опережал всех прочих архиерейских пажей. Но, однако, смущало то, что он, появившийся совсем недавно в качестве одного из участников Православного молодежного движения, так быстро стал одной из значимых фигур в Епархиальном управлении. «Кто все эти люди?» – вновь, с чувством горькой иронии, задавал себе вопрос отец Игнатий. Благочинный, которого он сам помнил еще советским офицером, сомневающимся агностиком – теперь он дает не только ему, но и всем попам духовные советы… Зинаида Юрьевна из скромной то ли девушки, то ли старой девы, неловко переминавшейся с ноги на ногу у самого входа в храм, превратилась в грозного стража владычного покоя – напарницу отца Кассиана… Архиерейские келейницы, которые должны командовать на кухне, почему-то стали командовать в алтаре… Артем, полтора года назад впервые в своей жизни пришедший на исповедь, на которой по бумажке, запинаясь от жгучего стыда, зачитывал список своих грехов, теперь возглавляет епархиальное издание. А человек, это издание задумавший и основавший в те годы, когда Артем сидел за школьной партой, оказался у него на положении технического работника… «Неужели эти – и вправду самые достойные?..»

Отец Игнатий поморщился. Позицию архиерея по этому вопросу он только что выяснил – настолько, чтобы более вопросов не задавать.

Вчера было воскресенье – Неделя о мытаре и фарисее, которую настоятель кафедрального собора иронически называл «профессиональным праздником священнослужителей». А сегодня, в понедельник, у него получался последний день, когда можно переговорить с архиереем. Завтра тот уезжал в Кыгыл-Мэхэ, а оттуда (кстати, вместе с Дмитриевым) летел в Москву. Приближался день патриаршего тезоименитства, и Евсевия пригласили на торжественное богослужение – что было и очень кстати, и казалось добрым знаком. К тому же ему хотелось навестить многих своих высокопоставленных духовных чад и потенциальных меценатов в надежде выцедить из них финансовые соки, столь потребные соборной стройке. Так что командировка планировалась затяжная, и не факт, что архиерей вернется даже к началу Великого поста. Потому все вопросы нужно либо решать сейчас, либо отложить на потом.

Зинаида Юрьевна окинула критическим взглядом эллипсоидную фигуру отца Игнатия, но спрашивать, назначено ли ему, все-таки не решилась.

– Благословите, – тихо, излучая смирение, сказала она.

– Бог благословит! – ответил отец Игнатий. – Владыка у себя?

– Да.

– Есть кто-нибудь у него?

– Нет…

Тогда он подошел к двери и прочитал Иисусову молитву. И, услышав «аминь», вошел внутрь.