Превыше всего. Роман о церковной, нецерковной и антицерковной жизни

– Бог даст, цокольный этаж уже к Рождеству будет готов. А значит, как Владыка и благословил, можно будет оборудовать церковно-археологический кабинет…

Этот церковно-археологический кабинет в последние месяцы стал для Дмитриева чем-то вроде навязчивой идеи. Он был способным студентом – из тех, про кого говорят «подает надежды». Не будь он искренним православным неофитом, ничто не смогло бы его оторвать от научной работы – и от родной университетской кафедры. Но Артем хотел «служить Церкви». Единственный же выход, который позволял соединить два этих стремления, предполагал совмещение научной работы и церковной. Именно это он и пытался делать, и не совсем безуспешно: в его активе уже числилось несколько небезынтересных статей по местной церковной истории, написанных на основе архивных материалов. Но все это, конечно, получалось довольно мелко, а Дмитриев был человеком амбициозным. И вот теперь, казалось, нашелся оптимальный выход, который позволял слить воедино и церковную пользу, и научную деятельность, и дать этому слиянию подобающий дмитриевским амбициям масштаб. Артему пришла в голову мысль, что неплохо бы завести в Мангазейской епархии собственный церковный музей или, на худой конец, церковно-археологический кабинет. С этой мыслью он и пошел к архиерею, и получил полное одобрение.

– Дело хорошее, я скажу также, что и своевременное, – сказал Евсевий, выслушав Артемия. – Сейчас, сам видишь, места не хватает, размещаться негде… Но в новом соборе будет много помещений – в цокольном этаже, где актовый зал и трапезная, с обеих сторон. Вот там мы тебе место и подберем!

С этого момента Артемом овладела мечта о церковно-археологическом кабинете, который он должен получить в свое заведование. По его расчетам, в самом скором времени сей кабинет должен был превратиться в полноценный музей мангазейской церковной истории. (Уж он, конечно, постарается!..) А в перспективе, возможно, и даже в нечто вроде научной лаборатории. Соответственно, и он, Дмитриев, станет не кем-нибудь, а директором этого нового музея, который создаст солидную базу для его научной работы. С перспективой написания диссертаций и получения степеней – как в светских вузах, так и духовных академиях… Более заманчивой перспективы он себе не мог и представить. Церковно-археологический кабинет в соборных подвалах виделся Артему как главное дело его жизни, без которого он не сможет стать ни успешным, ни счастливым.

Надежду церковная история интересовала в несколько меньшей степени. Но, поскольку будущий музей был важен для Артема, он неизбежно становился важен и для нее.

– И ты будешь там работать! – радостно улыбаясь, сказала Надя.

– Ну, это само собой… Но не это, конечно, главное… – ответил Артем. И начал подробно живописать, каким он видит этот церковно-археологический кабинет и во что тот, по его мнению, должен вскоре превратиться. Дмитриев уже не раз просматривал соответствующие проектные документы и прекрасно представлял себе планировку цокольного этажа. Разумеется, он уже наметил пару больших комнат, которые, на его взгляд, идеально подходили для размещения там означенного кабинета («хорошая освещенность, опять же, и места много»). В уме он не раз и не два расставлял там музейные стенды и витрины с экспонатами («сначала, конечно, придется довольствоваться в основном фотографиями, но это только на первое время…»). Очень скоро там начнут проводиться экскурсии, а затем – и научные конференции («актовый зал кафедрального собора находится рядом, будет очень удобно все совместить – и церковно-археологический кабинет, и зал, и трапезная…»). Надя слушала его долго и как будто зачарованно – так, как слушают оперную музыку, шум водопада или соловьиные трели. Наконец, когда Артем на некоторое время замолчал, она, так же тихо улыбаясь, молча поцеловала его в губы. Потом еще и еще раз. Еще через секунду она ощутила, что его руки легли на ее талию – легли крепко, по-хозяйски. Это было в их отношениях новым – но у нее не было ни сил, ни желания сопротивляться. И вскоре произошло то, о чем они так долго мечтали и чего Артем – религиозный девственник – так сильно боялся…

– Так как же все-таки Маша? – уже после спросила Надя о судьбе Маши Молотниковой. Сейчас, когда все уже произошло, сожалеть было поздно. Оставалось лишь радоваться – и пытаться забыть о том, что они считали грехом. Именно поэтому Артем с удовольствием воспользовался вновь всплывшей темой и начал подробно и живописно излагать все происшедшее, как он это видел. Надя, положив голову ему на плечо, слушала не перебивая.

* * *