Превыше всего. Роман о церковной, нецерковной и антицерковной жизни

Ошарашенные случившимся (надо сказать, что в то время «педофильские скандалы» были еще редкостью, а столь резонансные, да еще и в Тафаларии – чрезвычайной редкостью), журналисты, естественно, связались с пресс-службой республиканского УВД. Ответ был коротким: мальчик имеется, и заявление от него имеется, проводятся следственные действия. Гражданин Джамшадов находится на подписке о невыезде.

За час до вышеописанной пресс-конференции архиерей в Мангазейске в очередной раз услышал, как за дверью отец Василий читает Иисусову молитву.

– Аминь! – громко сказал Евсевий.

– Простите, Владыка, – в открытых дверях появился благочинный. – Тут звонок из Кыгыл-Мэхэ. От Джамшадова, – Васильев уже не называл его «отцом Виктором», а только по фамилии, без упоминания сана и должности.

– Чего ему надо? – спросил архиерей, развернувшись в кресле в сторону отца Василия.

– Не знаю. Просит связать. Хочет говорить с вами.

– Со мной… Ну, свяжи, – ответил Евсевий.

Через полминуты на столе у архиерея затарахтел телефон.

– Слушаю, – сказал Евсевий, уже зная, чей голос он там услышит.

– Благословите, Владыка, – как и предполагалось, говорил отец Виктор Джамшадов. Однако вместо обычного, доброжелательного, но в то же время уверенного и деловитого тона, в этот раз в его голосе чувствовались неуверенность и усталость – та усталость, которая от сильного нервного напряжения возникает очень быстро.

– Слушаю, – повторил архиерей, не сказав обычного: «Бог благословит».

– Ваше Преосвященство, я собирался вам позвонить… По поводу… всего этого. Но когда пришел, утром уже была телеграмма… О запрете в служении и снятии с должности благочинного. Простите, Владыко, это так?

– Так, конечно! – ответил архиерей.

– Простите, Ваше Преосвященство, – продолжил Джамшадов. – Я все понимаю, конечно… Скандал, ради защиты Церкви…

Евсевий довольно громко и демонстративно вздохнул, давая понять, что ему этот разговор окончательно перестал нравиться.

– Я все понимаю, скажите только, – отец Виктор говорил уже умоляюще. – Вы действительно думаете, что я это мог сделать?

– Вот что, отец Виктор! – ответил Евсевий, и уже не без некоторого раздражения. – Ты уже не маленький, должен понимать: я здесь не могу поступать, как там мне хочется. Что я там думаю – это одно. А уголовное дело есть? Есть. Пока все не выяснится, я тебя обязан в запрет отправить. Иначе ущерб для Церкви может быть большой. Понимаешь?

– Да, Владыко, – сказал Джамшадов. – Но ведь, но вот я сейчас перед святым Крестом, говорю: я ничего такого не совершал! Никогда!

– Очень хорошо, если не совершал, – сказал Евсевий, и уже бывший тафаларский благочинный почувствовал, что акцент был на слове «если». – А теперь скажи-ка мне: тот парень, который на тебя заявление подал, твой питомец?

– Мой…

– Во-о-о-от, твой! Как бы там ни было, это ты его так воспитал, что он всю эту кашу заварил. А расхлебывать нам ее, между прочим, теперь всей епархией. Понимаешь?

– Да, Владыко… Простите!

– Так что посиди-ка в запрете пока! Все! Больше не о чем говорить!

И архиерей положил трубку.

Отец Виктор, однако, был доволен ответом. Понятно, что после начала такого громкого и грязного скандала архиерей был де-факто обязан отправить его под запрет – для успокоения людей, до того момента, пока ситуация не выяснится. Правда, настораживало, что его сразу же сняли с должности благочинного. Джамшадов был достаточно умен для того, чтобы понимать, что Евсевий в этом был объективно заинтересован. Но, в любом случае, священства он не лишен. А раз так, то со временем все можно будет вернуть…

* * *

– Да нет! – сказал отец Виктор Джамшадов жене, чуть близоруким взглядом всматриваясь в газетную полосу. – Они наверняка напутали! Сама знаешь наших журналистов… В чем они разбираются? Ни в чем!

Прошло три дня с момента его телефонного разговора с архиереем. За это время в его жизни произошло немало всего, и самыми важными событиями, конечно, были связанные с возбужденным против него делом. Допросы (и его самого, и его жены), уже более десятка статей в местной прессе и даже пара телепередач, посвященные «педофильскому скандалу», почти постоянные звонки от корреспондентов разных изданий (среди которых было и два федеральных) – все это изматывало, все это было непривычно, страшно, но все же ожидаемо. Однако та статья, а вернее сказать, интервью, которое он прочитал только что в «Вечернем Кыгыл-Мэхэ» – вот это оказалось неожиданностью.