Превыше всего. Роман о церковной, нецерковной и антицерковной жизни

В субботу отец Игнатий принимал у себя на квартире архиерея. И сделал это настолько торжественно, насколько это возможно в двухкомнатной съемной и раздолбанной квартире советского времени. Как только дверь перед Евсевием открылась, он был встречен (и был этим весьма сильно и приятно удивлен) подобающими церковными песнопениями – отец Игнатий пригласил двух самых опытных певчих из хора Свято-Воскресенского храма. Специально к архиерейскому визиту приготовили пельмени с семгой (их подавали только Евсевию, все остальные вкушали обычные, со свининой), а Святослав, активно участвовавший в подготовительной работе, изобразил несколько специфических рыбных блюд, которые его научил готовить в Бишкеке его коллега-кореец. Наконец, кошка отца Игнатия, запрыгнувшая на колени к Преосвященному и начавшая играть с подвеской от панагии, сделала атмосферу окончательно непринужденной.

Да и сам Евсевий держался просто. Даже тарелка с нарезанной колбасой, стоявшая на столе у монаха – отца Игнатия, не вызвала нареканий с его стороны. Беззлобно ухмыльнувшись, архиерей произнес классическое:

– Лучшая рыба – это колбаса! – и продолжил потреблять свои рыбные пельмени.

А теперь, на второй день, празднование продолжилось уже в неофициальном формате, и Лагутин оказался в числе приглашенных. Сейчас он чувствовал себя по-настоящему счастливым. Впервые после многих месяцев у него случилось несколько часов отдыха. Вокруг сидели люди, которые прекрасно понимали его и которые были столь же понятны ему. Но главное: он чувствовал, что он находится на своем месте. Он снова вернулся в родную ему церковную среду, ту среду, которую он оставил за тысячи километров отсюда, на приходе в Бишкеке. Теперь он твердо знал: он делает, что должно, и находится там, где должен находиться. Он среди своих. Он дома.

И это наполняло его сердце тихой, звонкой радостью, которую не могли испортить ни армейская тушенка, ни дрянной кагор, ни даже необходимость через два часа возвращаться в тесное общежитие Пастырских курсов.

* * *

В это время в Кыгыл-Мэхэ профессор Леонид Домбаев быстрым шагом, едва ли не бегом, направлялся к подъезду одного старого, еще сталинских времен, жилого дома. Воздух дрожал от жары и казался плотным, как желатин, а небо стремительно темнело от набегавших свинцово-темных туч. По счастью, тяжелая, сурикового цвета металлическая дверь, стоявшая на входе в подъезд, была открыта, и он успел запрыгнуть в нее буквально за несколько секунд до того, как по раскаленному асфальту барабанной дробью ударил ливень.

Поднявшись по темным широким лестницам на третий этаж, Домбаев не без деликатности, коротко нажал на кнопку звонка. Вскоре за дверью послышались тяжелые, но твердые шаги.

– А, Лёнчик! – поприветствовал маститого и обласканного местной властью профессора хозяин квартиры. – Заходи!

– Здравствуйте, дядя Леня! – ответил он, переступая порог. – Хорошо я успел! Под самый ливень!

– Это да… – протяжно ответил ему обитатель квартиры. – Проходи на кухню!

Держался он с Домбаевым очень просто, и для этого были все основания. Хотя он уже больше десяти лет находился на пенсии, но в Тафаларии его очень хорошо помнили – как во властных коридорах, так и простые люди, особенно те, кто постарше. С 1968-го по 1989 год Леонид Николаевич Маркедонов возглавлял тафаларскую республиканскую прокуратуру, и даже после ухода на «заслуженный отдых» (ухода, во многом вызванного изменением политического климата в СССР в целом и в Тафаларской АССР в частности) сохранил в местных силовых ведомствах весьма обширные связи. К тому же его сын также был прокурорским работником, причем после прихода на президентский пост Егоршина его карьера резко пошла вверх. А дочь его председательствовала в городском суде.

Кроме того, Леонид Маркедонов был старым, закадычным другом Дандара Домбаева, в 70-е годы возглавлявшего в кыгыл-мэхинском обкоме КПСС отдел сельского хозяйства и пищевой промышленности и приходившегося Леониду Домбаеву родным отцом. В свое время Маркедонов качал Лёнчика Домбаева на коленях, учил его правильно насаживать червя на крючок и даже давал стрельнуть из своей шикарной охотничьей винтовки. А когда Лёнчик подрос, влился в ряды местной «золотой молодежи» и крепко вляпался в очень неприятную историю, по результатам которой вполне мог получить до пяти лет, то отмазывал его тоже он, дядя Леня, известный всей республике грозный прокурор Маркедонов.

И именно Маркедонова полторы недели назад попросил навести справки по одному очень интересующему его делу Леонид Домбаев. Разумеется, у него самого хватало знакомых среди действующих сотрудников МВД и прокуратуры, да и в правительстве республики связи имелись. Но тут случай был особый, и он не хотел, чтобы о его интересе к делу стало известно даже в узких кругах. Что же касается Маркедонова, старого друга семьи Домбаевых, то тут не было сомнений, что он выяснит все, что можно выяснить, и никто лишний об этом не прознает.

– Выпьешь? – спросил Леонид Николаевич, открывая дверцы старого буфета и вынимая из него початую бутылку недешевого коньяка.