Прежде чем мы проиграем (СИ)

Гермиона слушается, позволяя пальцам дальше трогать всё, что им вздумается, распахивает широко глаза и, пошатнувшись, смотрит перед собой, не видя ничего вокруг. Её зрачки начинают сиять и отражаться в стекле окна, она замечает это и со странным любопытством всматривается в белизну, наклоняя голову в бок сильнее.

Она чувствует, как Том отстраняется губами от истерзанной кожи, поднимает на сияющее отражение взгляд и незамедлительно обнажает странную, неизвестную ей улыбку, после чего выпрямляется и прикасается губами к виску. Не целуя, они скользят вниз, к уголку её губ, нарывают и выпускают кончик языка, требовательно приоткрывающий пересохшие губы. Гермиона опускает ресницы, пряча ослепительный свет, и бесконтрольно отвечает на поцелуй, невольно вытягивая белоснежную короткую нить. И в этот момент Том резко расстёгивает пуговицу на её джинсах, проникает пальцами вниз и ловит губами сладострастный вздох. Гермиона в ту же секунду открывает широко глаза, улавливая жадный взгляд тёмных глаз, и чувствует невыносимый жар, всхлипывает от болезненного спазма внизу живота и тихо начинает скулить, задыхаясь.

Ей показалось, что она взорвалась и разлетелась на тысячи осколков. Тело обуяла настолько мощная дрожь, что Тому пришлось вцепиться ладонью в грудь и крепко прижать к себе, продолжая поглаживать набухший клитор, не позволяя Гермионе осесть на пол.

Он дразнит её приоткрытый уголок губами, властно рыщет ладонями в сокровенных местах и вторит каждому вздоху, улавливая горячие стоны, безропотно слетающие с губ. Гермиона отдалённо понимает, что не может больше терпеть, съёживается, пытаясь сдержать в себе влагу, напрягая мышцы, и приходит в ошеломление от того, что её действия ещё сильнее вызывают невыносимую негу, удушающую, болезненную и до ужаса сладкую. Она выгибается к Тому, упираясь в него и трётся о пах, умоляя избавить её от невыносимых чувств.

Он улыбается ей в губы и беспечно продолжает дразнить, надавливая на эрогенные зоны, отчего Гермиона скулит и сходит с ума, чуть ли не бросаясь в рыдания, хватаясь за плечи и жёстко сжимая их.

— Терпи, сладкая, — хрипло произносит Том и жёстко впивается в губы, ускоряясь пальцами.

Та приоткрывает светящиеся глаза, умоляющее глядя в бездонную антрацитовую пропасть, и чувствует, как лавина тепла рушится на неё, заставляя хныкать от смеси необузданной эйфории и невыносимо сладкой пытки, которую просто невозможно было уже стерпеть.

На глазах навернулись слёзы, звук тока становится слишком рядом и уж слишком невыносимо было слышать его треск. Казалось, он прямо сейчас разорвёт перепонки и шарахнет её насмерть.

— Расслабься, — в ухо шепчет Том, и его голос уже кажется не живым, а механическим, с какими-то помехами на частоте.

Гермиона больше не способна терпеть, с силой тянется вниз, к полу, чтобы припасть к нему, и, как только коленями касается поверхности, ослабевает и, наконец, понимает, что значит расслабиться.

Ток оглушительно щёлкает в ушах последний раз, заставляя её вздрогнуть и быстро повалиться назад в объятия. Том накрывает открытые от протяжного сладкого стона губы Гермионы, задыхающуюся от пульсирующей истомы, замедляет движение пальцев и через пару секунд совсем замирает, ощущая ими слишком много влаги.

Её потряхивает так, словно посадили на электрический стул, а с губ продолжает слетать скулёж, только полностью наполненный облегчением.

Том опускает Гермиону ещё ниже, обнимая за плечи, а другую руку вытаскивает наружу и обхватывает за талию, прижимая крепко к себе и со странным выражением внимательно изучает расслабленные черты лица. В тёмных глазах Гермиона видит белизну своих зрачков, тяжело и рвано дышит, не улавливая в голове ни одной мысли.

Проходит по меньшей мере пять минут, она более менее восстановила дыхание, собрала немного мыслей в голове и после этого незнакомым для себя хриплым со странным оттенком голосом шепчет:

— Это… почему так?

Том закусывает свою нижнюю губу, смотрит на видимую из-под рубашки часть обнажённой груди, затем переводит взор к её лицу и медленно, стараясь ровно произносить слова, отвечает:

— Ты сказала, чтобы ускорить процесс перевоплощения, нужна крепкая эмоциональная близость. Так вот, Грейнджер, — Том переводит дух и показывает откровенную улыбку, — секс — это не настолько духовная близость, и во время него лучше всего раскрывается мужчина, а не женщина. Что касается тебя — да, это нереально шокирующий для тебя шаг, учитывая твою невинность. Но запомни, сладкая, — он плавно приближается к раскрасневшемуся лицу и сбавляет тон, продолжая объяснять прямо в губы: — если хочешь получить настоящую эмоциональную близость от девушки, то заставь её буквально умирать в твоих руках, не позволяя даже коснуться себя.

Гермиона зачарованно смотрит ему в глаза и невольно переживает недавние ощущения, вздрагивает от них, и Том тут же ласково прижимает к себе ближе, скользнув губами по щеке.